— Все пройдет. Вот увидишь, очень скоро.
— Не представляю как? Повелительница никогда меня не примет.
— Никогда не говори «никогда», малышка. Просто Паэль надо напомнить, как она сама в твоем возрасте в первый раз познакомилась с будущей свекровью, — с какой-то уж очень хитрой улыбкой ответил Лазариэль. А ведь он должен был быть, если не участником тех событий, то, как минимум, наблюдателем.
— Ваша мама тоже ее не приняла?
— Скажем так — дочь из Дома Тени ночи была последней из кандидаток, которую бы венценосная Лаурия хотела видеть в качестве матери ее будущих внуков.
— Почему?
— Потому что Дом Огненного льва, которому принадлежала предыдущая повелительница, испокон веков соперничал и даже одно время враждовал с Домом Тени ночи. Она рано умерла, жаль, ты не успела ее узнать. Удивительная была женщина. Меня приняла, как родного. А я ведь из стертого Дома был, никто фактически. Ты бы ей понравилась.
— Сомневаюсь, — не поверила я.
— Поверь на слово, детка. Вы с ней очень похожи. Она тоже любила постоянно нарушать правила. А теперь иди и ничего не бойся. Лорд Пембертон ждет тебя в коридоре, он к Иоле проводит.
— Может, не надо к Иоле? Я себя хорошо чувствую, и горло почти не болит.
— А я не за горло твое беспокоюсь, малышка. И не спорьте с руководством, эриса Парс. Руководство этого не любит, — сдвинул густые, черные брови ректор, напустил на себя суровый вид и погрозил тонким пальцем. Я же… не смогла сдержать веселую улыбку. Он такой забавный — этот ректор. Уж я-то успела сегодня увидеть, каким он бывает суровым, если его разозлить, а это так… имитация.
— Она еще и улыбается, — всплеснул руками он. — Иди уже, негодница, не доводи до греха.
И я ушла, но прежде, поддавшись порыву, все-таки чмокнула ректора в щеку. Вот не знаю, почему это сделала, но он такие странные чувства во мне вызывал, какие я испытывала разве что только к дяде Карлу. Было в нем что-то такое родное, словно мы с ним не номинально, а в самом деле кровные родственники. Впрочем, почему словно? Так и есть. Ведь он тоже, насколько я знаю, из стертого дома Ибиса, как и я сама, как и моя… королева. Таких, как она, у нас называют песчинками — человек с крупицами магии дэйвов, размытая кровь. И может потому именно к ней я ничего не чувствую, разве что… жалость.
* * *Оставив меня у лаборатории, призрачный комендант поспешил по каким-то своим комендантским делам. Я собиралась было толкнуть дверь, но поняла, что леди Иола не одна, более того, я, кажется, догадалась, с кем именно она там находилась. Радости мне это не добавило, и уж тем более, я не собиралась подслушивать. Просто само как-то получилось. Дверь была не плотно закрыта, говорили они отчетливо, а у полукровок чертовски хороший слух, о чем в тот момент я очень пожалела…
— Мэл, прошу тебя, успокойся.
— Как? Скажи мне, как я могу успокоиться? Мой муж лгал мне двадцать лет, он привез Самиру, заставил меня принять ее, тогда как сам прекрасно знал, где живет наша дочь. Более того, он попросил твоего мужа наложить иллюзию на девочку, чтобы мы с тобой не смогли ее узнать. Уже тогда, двенадцать лет назад я могла бы быть с ней. Разве возможно это простить?
— У него на то были свои причины.
— Ты оправдываешь его? — вскричала Солнечная королева.
— Нет, я лишь говорю о том, что кому, как не нам знать, как опасно играть с судьбой.
— Даже если и так, если у него были какие-то причины, то почему он не сказал мне? А предпочел лгать все эти годы.
— Возможно, он боялся, что ты не сможешь смириться, что будешь страдать. Вспомни, как ты была счастлива, когда появилась Самира. Ты ведь думала, что она твоя дочь.
— Я делала вид, — отчеканила королева, — ради него. Ради того, чтобы у нас было хотя бы подобие семьи. Я боялась правды, боялась, что он привез Самиру потому что нашей девочки не было в живых. И неужели ты думаешь, что я бы не смогла узнать из миллионов детей собственного ребенка? И что теперь? Все вы, даже он, в разы ближе к ней, чем я — ее мать. И вы запрещаете мне ее увидеть?
— Мэл, дай ей время…
— Я устала ждать. Как ты не понимаешь? Я двадцать лет этого ждала. Она моя дочь. Я хочу просто обнять ее. Просто быть рядом. Неужели это так сложно?
— А как же Самира?
— А причем здесь Самира?
— Девочка думает, что с появлением Клем, больше не нужна тебе. Она всегда была заменой. Не потому ли ваши отношения так расстроились за все эти годы. Ты не смогла до конца впустить ее в свое сердце. И девочка это чувствовала.
— Я люблю Самиру, и да, возможно ты права, я не могла дать ей всю свою любовь.
— Не могла или не хотела?
— Какая разница? Я не отрицаю своих ошибок. Быть может, люби я ее чуть больше, ощущай до конца своей, между нами все сложилось бы по другому, но… никому не понять, что я чувствовала, глядя на нее. Обнимая ее, утешая, радуясь вместе с ней, я постоянно думала о моей девочке. Где она? Что с ней? Любят ли ее? Есть ли у нее семья, близкие? Сыта ли она? Не мерзнет ли от холода? Не мокнет ли под дождем? Не терпит ли лишений? Каждый раз, приезжая в дома сирот, я содрогалась от страха, что где-то среди этих детей, так же как они, живет и моя девочка.
— Теперь ты знаешь, кто она. Знаешь, что она умная, смелая, красивая и благородная. Знаешь, какую жизнь она вела. Да, в ней было много трагедий, но и много любви. Ее любили. Тея ее очень любит и…
— «Илларский демон»? Думаешь, я счастлива от того, что едва обретя, я уже ее потеряла? Эта ужасная связь… что она сделала с Мариссой, с Лазариэлем, с тобой? Меньше всего я хотела такой судьбы для своей дочери.
— Да, я знаю.
— И именно поэтому я должна быть рядом, я должна убедить ее, что та жизнь… жизнь, которую она хочет выбрать будет полна боли и страданий. Дэйвы высокомерны и безжалостны. Они не примут ее, как не приняли Мариссу, как не принимают Тею.
— Она любит его.
— Иногда даже самой сильной любви бывает недостаточно, а иногда она не стоит страданий, которые с собой приносит, — горько ответила королева на слова подруги. И от этих слов меня пробрала мерзкая, липкая, какая-то ледяная дрожь. И видимо не меня одну, если леди Иола спросила:
— Ты жалеешь? Жалеешь, что нарушила слово, данное матери? Жалеешь,
