В общем, к началу своего урока я так себя накрутила, что даже хотела вовсе отказаться его вести, и только суровый и неприступный вид учителя Триаса, не дал мне окончательно сдаться.
Собрав всю свою волю в кулак, я повела-таки собравшуюся группу к новой ловушке. Как и в прошлый раз разделила всех на пятерки и дала десять минут на изучение пространства и самой ловушки.
Первая группа с заданием не справилась, но они хотя бы определили, что ловушка не физическая, а ментальная, что означает, что она воздействует на разум, а не на тело, то есть ничего опасного не извергает, ножами не протыкает, огнем не сжигает. Вторая группа исключила иллюзорную магию, заметила, что ловушка активируется не сразу, а по прошествии определенного времени, и каких-либо физических барьеров не имеет. Третья сказала, что следы пространственного переноса ловушки отсутствуют, но, был в ней один маленький нюанс, она не имела системы дезактивации. Именно поэтому она и показалась мне такой интересной, когда я вчера ее изучала, а еще потому, что имела характерные магические следы. Подобную ловушку легко распознать, если знать, какие ощущения при этом испытываешь.
В четвертой группе были Самира, Тара, Альт, двое мальчиков из новеньких и та самая полукровка-трусишка, что все время с любопытством задавала вопросы, но никогда ничего первой не делала. И именно эта девушка стала причиной всех последующих непредвиденных событий.
Поначалу все шло по плану. Девочки обследовали периметр, использовали органы чувств и магические возможности, и вдруг Эсира заступила за невидимую границу ловушки. Она тут же убрала ногу, ойкнула, со страхом посмотрела на меня, а я уже чувствовала, что ловушка начала схлопываться.
Я не думала, просто действовала, как и учитель Триас. Мы одновременно кинулись к черте, я оттолкнула девушку, он — Альта и двух других мальчиков, но мы оба не успели. В последний момент, когда ловушка почти захлопнулась, я успела из нее выскочить, но остальные… Самира, Тара и учитель — они не видели ее границ и оказались в самом ее центре. Ловушка захлопнулась прямо над их головами.
Снаружи все казалось, словно они застыли, замерли, но внутри каждый боролся со своим внутренним страхом. И я знала, что иногда страх убивает. Потому и крикнула Альту с Али, чтобы бежали за ректором и лекарями, другим же приказала отойти как можно дальше. Я хотела вытащить их, но каждый был достаточно далеко от безопасного периметра. Пришлось медленно сворачивать радиус действия ловушки, стирать магию, впитывать ее в себя, а это ох как не просто. Первой добралась до Тары, попыталась ухватить ее за руку и неожиданно даже для себя оказалась в ее страхе.
Это было похоже на то, будто я раздвоилась, одновременно была в реальности и где-то еще. Где?
В первые мгновения и не поняла, а осмотревшись, узнала тронный зал нашего илларского дворца. Но то, что я увидела после, повергло меня в настоящий шок. Инар стоял напротив Тары, держал ее за руки и холодно, совершенно отрешенно, как он умеет, говорил:
— Я знаю, что вы хотите мне сказать, Тариэль. Вы любите меня.
— Нет, что вы… — попыталась возразить она и отступить, но он не дал.
— Конечно, любите. Все это знают. Вы не умеете скрывать.
— Нет, нет, — шептала она, красная, как помидор, смущенная, вся какая-то ранимая и трепещущая. Но он, словно не замечал и продолжал жалить словами:
— Не отрицайте, Тариэль. Скажите, если я попрошу, вы сделаете для меня все? Вы будете моей женой, Тариэль?
— Да, — выдохнула он, завороженная мерцанием в его глазах. И я понимала ее. В свое время это самое мерцание и во мне все перевернуло, но…
— Но как и с невестой, это не будет правдой. Вы только пешка, Тариэль, ширма для меня. Для моих истинных пристрастий.
Он отступил, улыбнулся ей, а затем неожиданно и как-то обыденно, словно делал это всегда, выхватил из толпы подданных какую-то девицу и поцеловал ее на глазах у всех, затем другую, третью, четвертую…
Не знаю, сколько это продолжалось, я отвернулась. Это было так натурально, так по-настоящему, по-настоящему страшно.
Когда я снова повернулась, он уже тащил Тариэль к трону. Одним движением усадил ее на него, надел на голову венец, а сам спустился с помоста и продолжил танцевать и целоваться на ее глазах со всеми придворными дэйвами нашего двора. И вдруг в дверях показалась я, почему-то одетая в свадебное платье, Инар обернулся ко мне, глаза его полыхнули небывалым, но таким знакомым мне огнем, и он вдруг бросился передо мной на колени. И зашептал:
— Прости, прости, любовь моя. Это ты должна сидеть там, а не эта никчемная дэйва. Я использовал ее. Их всех, чтобы мы с тобой могли быть вместе.
С этими словами он и меня поцеловал и закружил по залу, а затем подбежал к трону, сдернул с него Тариэль, сорвал с ее головы венец и нахлобучил на голову счастливой мне. После этого мы и вовсе занялись непотребствами, начали срывать с себя одежды на глазах у всех. Тариэль рыдала у подножия трона, а придворные потешались над ней, улюлюкали и кричали:
— Фальшивая, фальшивая повелительница.
Мы с Инаром тоже потешались, улюлюкали и бросались в нее собственной одеждой.
Я не могла больше на это смотреть. Это не страх, это жуть какая-то. Жуть вдвойне или втройне.
Она прекратилась, только когда я дернула Тариэль на себя, и мы обе свалились на пол за пределами ловушки. Она несколько секунд непонимающе на меня пялилась, а затем разрыдалась так горестно и душераздирающе, что мне стало просто плохо от этого непередаваемого чувства гадливости к самой себе.
— Тара…
Она поняла по моим глазам, что я тоже видела ее страх. Обиделась, разозлилась и закрылась. Вернувшийся Альт вместе с ректором вовремя забрали ее, но оставались еще учитель Триас и Самира. У него из носа текла кровь, а глаза Самиры были расширены от ужаса.
— Клементина, что это за ловушка? — требовал ответа Лазариэль. Я вкратце пояснила.
— Сможешь вытащить их?
— Постараюсь, но это…
— Что?
— Непросто, — ответила я, посмотрев на все еще рыдающую Тариэль.
Но пока другие разберутся с этим, часы пройдут, а я боюсь, что у пленников моей очередной глупости не было этого времени.
До Триаса добралась значительно быстрее. А вот взяться за его руку я долго не решалась. И все же схватилась.
Меня буквально оглушила тьма, и не та, что живая, а мертвая, бездушная, как в могиле. Кто-то шуршал в этой тьме, шевелился, едва слышно дышал. В какой-то момент во тьму ворвался свет, и я поняла, что это камера, темница. На пороге в ярком отсвете стояли двое. Дэйвы. Один вошел, схватил того, кто был внутри, и только тогда я осознала, что
