— У нас с братом отцы разные. Он не наследует ни виноградники, ни апельсиновые сады, которые папа подарил маме на свадьбу.
— Вот как?
— У мамы с отцом моего брата был временный брак.
— Временный?
Крупица за крупицей, ниточка за ниточкой, но он вытянет из нее правду.
— Да, — Петра со вздохом сдается, по ее лицу видно, что собирается что-то рассказать. — У нас в Нардинии есть такое. Можно взять себе на время жену, если не можешь насовсем жениться.
— А почему нельзя было насовсем жениться?
— Мама уже была замужем. За моим отцом.
— Значит, этот человек… он на время забрал твою маму от ее мужа к себе?
— Ага. Такое возможно, если женщина из особого рода. Из тех, кто может соединиться с драконом для деторождения. — Взгляд у Петры холодный и пристальный. — А мужчина, который ее забирает — дракон.
— То есть, дракон ее забрал от твоего отца, чтобы она родила ему ребенка?
— Наследника. Да. Так и появился мой брат. А когда ему исполнилось пять лет, она вернулась обратно, оставив сына с его отцом.
— А как твой отец это воспринял?
Петра пожимает плечами, будто не видит здесь особой катастрофы.
— У него не было выбора. Драконы иначе не могут иметь детей, а женщин особого рода мало.
— А почему тогда ты должна отвечать за долги брата?
— Отчим — тоже часть нашей семьи, мы породнились с ним через маму. Кроме того, — Петра разводит руками, вынужденная объяснять очевидные вещи, — он же мой брат. Я люблю его.
— Любишь?.. — что-то внутри всколыхнулось, что-то знакомое, больное, темное. — Насколько сильно, сладенькая? Ты бы вышла за него замуж?
— Дим.
— Что? Он ведь — дракон, а ты — женщина из особого рода. Что, если бы вы остались последней парой из возможных? Вышла бы за него?
— Конечно нет, — глаза у Петры круглые и возмущенные. — Он же мой брат. Между братом и сестрой не может быть ничего, будь они даже последними людьми на планете.
Проклятые боги, как же у нее все просто.
Цирховия
Шестнадцать лет со дня затмения
— Ну ничего, ничего… — миролюбиво приговаривала Северина, разглядывая огромный, на пол-лица, багрово-фиолетовый синяк у своей служанки, — глаз уцелел и слава пресвятому светлому богу за это.
— Мой жених… — рыдала девушка, и казалось, что даже кудрявые завитки ее волос поникли и стали похожими на серые сосульки, — …свадьбы перед зимними праздниками не будет.
— Какая досада, — сочувственно прищелкнула языком Северина, — и как его угораздило вас застать?
Служанка заплакала еще горше под равнодушным взглядом госпожи. Надо же. Когда они с садовником-"жвачником" исполняли свои роли в "кукольном театре", она выглядела симпатичнее, а теперь — ни дать ни взять зареванная красноглазая веснушчатая мышь, да и только. И нос рукавом вытирает, фу. И кто ей виноват, что трахалась с парнем украдкой, даже когда Северина им не приказывала?
— М-мне сказали, — икая от бурной истерики, продолжила девушка, — ч-что это в-вы разрешили его пустить, лаэрда. В-вы его пустили и сказали, что меня надо искать в домике садовника в саду. С-сам бы он ни в жизнь не догадался.
— Вранье, — спокойно ответила Северина, стоя с ней лицом к лицу, — ложь и провокация. Кто тебе это сказал? Экономка? Старая алкоголичка спит и видит, чтобы тебя со своим родственничком повенчать, а потом жить на ваши денежки, пока вы продолжите тут на нее горбатиться.
Служанка перестала плакать и уставилась на нее, еще продолжая судорожно вздыхать и шмыгать носом.
— А может, она сама ему и подсказала? — прищурилась Северина, все больше входя в роль. — Натравила жениха на тебя, как раз когда ты валялась в постели с другим. Но тебе это, конечно, в голову не пришло, дура.
— Она не знает… не знала обо мне и… — девушка осеклась, но в ее мокрых глазах со слипшимися ресницами зажегся какой-то огонек. — Простите, лаэрда. Сама не знаю, почему я именно к вам прибежала.
Северина хлестнула ее по здоровой половине лица, но не сильно, в знак жалости за уже полученные побои. Поднесла эту же руку к губам девушки:
— Прощаю на первый раз. Не забывай, от кого зависит твое счастье и благополучие.
— Да, госпожа, — служанка быстро поцеловала запястье лаэрды, но огонь в ее глазах заполыхал ярче. — Век благодарна вам за доброту.
— То-то же.
Северина отошла к окну. Полиция уже уехала, забрав с собой незадачливого драчуна, а в саду разъяренная экономка гоняла полотенцем прихрамывающего "жвачника". Северина подавила улыбку, наблюдая за ними. Что ж, ее "театр" временно не может функционировать, но он и не понадобится ей в ближайшее время. Она решительно отвернулась от окна.
— Вот что. Ты поможешь мне в одном деле, а потом, так и быть, я освобожу тебя от дополнительных обязанностей. Смотри не подведи — дело очень важное и очень опасное. На осеннем балу я планирую встретиться с одним человеком. С мужчиной.
Северина не без удовольствия отметила, как вся обратилась в слух ее рабыня, и продолжила:
— Ты будешь стоять на дверях и сторожить нас. И повнимательнее. Если отец узнает, то не сносить мне головы. Да ладно отец, но если нас застанут врасплох остальные, то не видать мне больше приличного общества. Я буду опозорена, а папе придется навсегда отправить меня послушницей в дарданийские монастыри. Ты поняла? Моя жизнь будет кончена. Я не увижу ни родного дома, ни столицы. Никогда. Поэтому могу положиться лишь на ту, которой безоглядно доверяю. На тебя. Ты ведь меня не подведешь, милая?
— Нет, лаэрда, — ровным голосом ответила девушка, но огонь ненависти, уже вовсю полыхавший в ее взгляде, говорил об обратном, — я вас не подведу. Ни на миг не отойду от двери, уж будьте спокойны, и никого не впущу.
— Вот и славно, — кивнула Северина, — а теперь пошла прочь. И замажь это на лице, ну смотреть же противно, в самом деле.
Служанка покинула спальню, и тогда ее хозяйка позволила себе рассмеяться. Она покружилась по комнате и упала на мягкую кровать, раскинув руки.
Жизнь определенно налаживалась. Димитрий преподал Северине хороший урок в свое время. Может, это и к лучшему? Кем бы она была, если б не он? Забитой серой мышкой, недолюбленной и недооцененной? Никем не понятой странной девочкой? Она любила его, она восхищалась его чудовищной жестокостью, она жаждала походить на него и не уступать ему ни в чем. Он показал, как чужая боль превращается в собственную сладкую радость, каков миг триумфа, когда люди оборачиваются послушными пешками в умелых и твердых руках. Их гнев, их ненависть, их отчаяние, их злость, даже их больная страсть — все чувства и эмоции являлись лишь нотами в сонате, которую играли чужие пальцы. Северина уверенно вела свою партию. Еще немного — и наступит кульминация. Ну а затем — финал.
В особняке родителей Эльзы ее теперь
