— Где хозяева?
Все так же молча женщина указала пальцем в нужном направлении. Он бесшумно прошел по коврам, устилающим коридоры, оставляя за собой грязные следы, пока не оказался в столовой, где завтракало все семейство. Обычное утро в обычном доме, Крис и сам тысячу раз сиживал за таким столом. Запах яичницы с беконом дополнял аромат свежего белого хлеба, испеченного пекарем на рассвете, и легонько звякало о тарелки серебро. Отец сидел, уткнувшись в газету, мать отпивала кофе, успевая следить, чтобы всем за столом хватало еды, дочь ела мало и аккуратно, чтобы не запачкать наряд. Блеклое солнце целовало в щеку пузатый стеклянный графин с апельсиновым соком. Чтобы выжать полезный напиток, плоды везут в Цирховию из другой страны. А уличные оборванцы любят грызть апельсиновые корки, которые выкидывают в пустых ящиках из-под фруктов.
На миг Крису показалось, что это его дом и вот тот пустующий стул — его место, такой знакомой, умиротворенной и идилличной показалась картина, и он снова потер грудь, но тут девушка подняла голову и заметила его.
— Кристоф? — ее стул отъехал от стола с громким и отнюдь не благородным скрежетом.
— Пресвятой светлый бог, что-то случилось, — проговорила ее мать, коснувшись руки мужа, чтобы отвлечь от чтения, — надо звонить в полицию.
— Не надо, — остановил ее Кристоф и перевел взгляд на хозяина дома, — это я украл ваши часы. Тогда, в кинотеатре.
— Ты? — Мария, видимо, вспомнила, как пострадало ее дорогое и красивое платье, когда Ласка пролила на него напиток, и побагровела. — Папа, о чем он говорит?
— Дорогой? — с тревогой вторила ей мать.
Лаэрд неторопливо сложил газету и уместил ее на край стола. Удивленным он не выглядел.
— Та девчонка сказала иначе, — спокойно заметил он. — Та рыжая уличная девчонка, которая была с тобой. Она взяла всю вину на себя.
Крис на миг прикрыл глаза. Несуществующий шрам на груди снова саднило. В следующую секунду послышался звон посуды, падающей вместе со скатертью, женский визг, грохот перевернутых стульев. Они сцепились: молодой волк и старый, почетный член мужского клуба и юный лаэрд без каких-либо регалий, благородный аристократ и благородный аристократ. В стычках между "сахерными" мальчиками и уличной бандой всегда побеждали последние просто потому, что для них в драке не существовало правил. Хозяин дома, имеющий за плечами неплохой опыт успешных спаррингов, не был готов к тому, что ему ткнут вилкой в бок, а затем подставят подножку. Он упал на пол, заливаясь кровью и начал задыхаться, когда пальцы Кристофа сомкнулись на его горле.
— Это нечестно, — возмущенно просипел он.
— Вы ведь знали, что это я, — вкрадчиво произнес плюющий на понятия чести Крис в синеющее лицо врага. Ему вдруг смертельно надоело притворяться юношей, не ведающим слова "хрен", — знали. Но предпочли отыграться на ней. Почему? Потому что она не благородная? Потому что она слабее?
— Папа, — Мария прыгнула сзади ему на спину, чтобы оттащить от отца, пришлось отпихнуть ее прочь. Она упала на пол и, кажется, лишилась сознания. Мать, до этого стоявшая в оцепенении, бросилась к ней.
— Что, если я сделаю с вашей дочерью то же самое? — процедил Крис. — Изнасилую ее ни за что? Изобью до полусмерти?
— Нет, — охнул от ужаса его противник.
— Да, — с мягкой улыбкой пообещал Крис, — мой брат делал вещи и похуже.
Он не такой, как его брат. Но об этом ведь никто не знает.
— Глупый… мальчишка, — лаэрд отчаялся оторвать его руки от своего горла и сосредоточился на том, чтобы с последними глотками воздуха успеть сказать самое главное. — Я… ее… и пальцем… не тронул…
— Врешь, — с подозрением процедил Крис, но хватку слегка ослабил.
— Твой отец… — мужчина все поглядывал то на дочь, то на молодого волка с расцарапанным лицом. Видимо, угроза нанести вред кровиночке не прошла бесследно.
— Что мой отец? — напрягся Кристоф.
— Он ее у меня купил. Твою рыжую.
Ласка его не разлюбила. Она не могла его разлюбить хотя бы потому, что сильное чувство не затухает по щелчку, не сгорает бесследно в одно мгновение или из-за одного нелепого проступка — если оно, конечно, настоящее. Кристоф понял, почему Ласка так кривилась от отвращения, глядя в его лицо, и изрыгала проклятия в адрес всех благородных: ее любовь была настолько велика, что ни обида, ни боль, ни ненависть не заставили ее швырнуть в него убивающую насмерть правду, и она душила ее в себе, давила в собственном горле, не позволяя сорваться с губ. Она ни за чтобы не позволила ему узнать, что это сделал его отец.
Крис размышлял о том, как жил бы счастливо без этой правды. Он имел бы красивый дорогой особняк с чистой столовой, где по утрам пахнет яичницей с беконом, а солнце целует в круглую щеку графин, литр сока в котором равен по стоимости неделе пропитания в какой-нибудь небогатой семье. Через пару лет он бы превратился в одного из самых желанных холостяков столицы лишь благодаря своему обручению с младшей наследницей трона. У него был бы дорогой кар с личным водителем, и по утрам он бы подобно отцу читал газету, затем надевал отлично скроенный костюм и отправлялся в парламент, а вечера проводил в клубе. Он умер бы в старости в собственной постели с балдахином, окруженный лучшими лекарями, отписав в наследство детям и внукам приличное состояние и уважаемое имя.
Он стал бы достойным сыном своего отца и младшим братом своего старшего.
Стал бы? Несуществующий шрам в груди ныл, и Ласка слишком сильно любила.
Конечно, сначала он не поверил ни единому слову лаэрда, которого избил в его же собственном доме, но тот предоставил адреса своих подручных. Три человека, которые остались с Виттором. Три человека, в чьи дома Крис пришел по очереди, спокойно взламывая двери под покровом ночи. Они кричали одно и то же, пока он впарывал им животы, ломал пальцы или всаживал нож в половые органы. Когда людям так больно, у них включается непреодолимое желание рассказать правду, они просто физически не могут лгать. Кристоф узнал все подробности, от которых так тщательно берегла его Ласка, но не почувствовал облегчения. Только сладковатый привкус теплой крови, иногда брызгавшей на губы. "Сжалься, мальчик. Ты слишком жесток" — стонали эти взрослые мужчины, теряя сознание. Сын своего отца, брат своего брата едва ли их слышал.
Но он хотя бы действовал во имя справедливости.
Правда, кое-что полезное насильники все же сообщили. Список виновных, который дали Кристофу, пополнился еще одним именем. А за предательство своих в подземном мире положена смерть.
Ступая под землю с холщовым мешком на плечах, он даже не оглянулся назад. Свободный народ
