Не сдержавшись, он все же дал себе такого леща, что в ушах зазвенело, а затем немного успокоившись, все-таки помылся.
Когда Феклистов вышел из ванной, то сразу почувствовал, что на всю квартиру пахло чем-то очень вкусным. Выйдя на кухню в одних трениках и белой футболке, он опять с обожанием посмотрел на Женю, которая сосредоточенно что-то жарила, стругала и резала.
— Почти готово, — улыбнулась она, оборачиваясь.
— Какая же ты, милашка, — Ник потянулся к барному шкафу и достал бутылку красного вина. — Мой друг не будет против, если украдем пару бутылок из его бара.
— Спаиваешь меня? — вздернула бровь Женька.
— Нас, — усмехнулся Никита.
Штраус подошла вплотную к нему и так мило надула губы, что у парня соскользнула рука, и он тряхнул открытой бутылкой, выплескав кучу вина на Женину шею и рубашку.
— Твою мать, прости-прости, — Никита убрал бутылку на остров, ища глазами полотенце, чтобы все убрать.
— Все нормально, не волнуйся. Похоже, мне тоже нужен душ, — хихикнула нервно Женя, — хорошо, что рубашка красная.
— Я принесу тебе чистую одежду.
Парень умчался в комнату перерывать свои шкафы, схватив еще одну белую футболку для Штраус.
— Боюсь, в моих штанах ты утонешь.
— Ничего страшного, юбка не пострадала, — Женя взяла у него одежду и полотенце и скрылась в ванной.
Феклистов подождал немного и выключил плиту, решив, что все готово. Вытер разлитое вино и накрыл на стол. Подумав, достал еще одну бутылку и открыл ее аккуратно. Пальцы продолжали немного дрожать от напряжения, пока он разливал вино в бокалы. А когда Штраус появилась на кухне после душа в его футболке и одной юбке с голыми ногами, он решил, что больше не сможет рисовать и чертить никогда. Пальцы не слушались.
— Хорошо, что выключил плиту. Пожара еще не хватало, — засмеялась девушка, идя к столу.
— Женя, — Никита, несвойственно ему тихо позвал ее, теряя голос. — Давай поедим попозже? — парень сделал шаг навстречу ей, смотря, как прозрачные капли воды неподвижно застыли на тонкой шее.
— А что мы будем делать сейчас? — прищурилась Женя, нервно облизнув пересохшие губы.
— Я отдам тебе свою душу, — совсем нервно засмеялся Никита, подходя к ней вплотную и опуская свои руки ей на талию.
Она была такой худенькой, что можно было посчитать ребра, и красивой. Можно было правда потерять душу в ее глазах. Она была особенной. Другой такой больше не найти.
— Я же не дьявол, чтобы забирать твою душу, — Женя покраснела от смущения с головы до ног, чувствуя, как внутри все замерло от счастья и его признания.
— Штраус, ты хуже дьявола, — Никита быстро переместил руки с ее талии под ягодицы, подхватывая ее наверх, заставляя обхватить ногами его торс.
Юбка немного задралась наверх, но Женя не успела смутиться, Никита наклонил голову вперед целуя ее шею, проводя языком по ложбинке между ключиц и вверх, собирая губами капли воды после душа.
Это было так неожиданно и так эротично, что, Женя, не сдержавшись, шумно выдохнула ртом, едва не застонав. Она чувствовала бедрами его напряженный торс, его сильные руки, державшие ее навесу и думала, что она космическая дура, потому что готова была позволить ему все что угодно, хотя никогда с парнями не заходила дальше поцелуев. А Феклистову спустя каких-то две недели готова была отдаться вся и без остатка.
Женя схватилась крепче за его покатые плечи, обтянутые футболкой, и подумала о том, что хотела бы ее снять с него. От последней мысли, покраснели даже уши. Никита впивался жадными губами в тонкую кожу ее шеи, целуя, как в последний раз. Она так сильно штырила его, что хотелось срывать с нее одежду. Сделав пару шагов, он снова посадил ее на проклятый остров на кухне, думая, что может кончить за пару секунд от одного взгляда на нее.
Трясущимися руками парень стал сжимать ее талию, забираясь под футболку и трогая теплую нежную кожу. Отключив тормоза в голове, Никита смотрел на ее губы всего мгновение, а затем впился в них, влажно облизывая и проникая языком между ее губ, проходясь по ровным зубам и дальше и глубже, сплетая свой язык с ее. Стало трудно дышать.
Женя дернула рукой, желая обнять его за шею, но вместо этого снесла рядом стоящую бутылку с вином на пол. Послышался звон битого стекла, и Никита засмеялся беззвучно сквозь поцелуй. В этом была вся Штраус. Счастливый хаос в его жизни.
Снова подхватив ее на руки, он просто ушел из кухни в свою спальню, падая с ней на кровать и прижимая к матрасу своим телом. Она была хрупкой и тонкой, и он очень боялся ее раздавить, но Женя сама подалась вперед, снова обхватывая его торс ногами и притягивая к себе.
Ее волосы растрепались по покрывалу, а щеки алели румянцем, и в жизни он не видел ничего сексуальнее этого зрелища. Тонкие руки девушки сами полезли к нему под футболку задирая наверх. Мурашки побежали по коже.
— Женя, я могу… — слова застряли на языке, не решаясь озвучить.
— Можешь, — прошептала Женя, притягивая пальцами его за подбородок к себе, целуя обжигающе в губы.
Рука Ника прошлась по ее голому бедру вверх, под юбку, перемещаясь на внутреннюю сторону бедра, сжимая до синяков кожу, трогая пальцами кружевную ткань трусиков. Не давая себе даже подумать, Феклистов резко и нагло коснулся двумя пальцами ее клитора, скрытого одеждой.
Женя тихо застонала, выгибаясь ему навстречу. Ему настолько понравилось слышать и видеть это, что Ник стал покрывать ее шею пошлыми засосами, а пальцами продолжил гладить и трогать ее между ног. Штраус была настолько восхитительно горячей, что тут же стала мокрой от его пальцев. Едва не сойдя с ума от возбуждения, парень убрал руку и быстро стащил с нее юбку с бельем, оставив в одной своей футболке и лифчике.
— Никита, я… — Женя не договорила, потому он накрыл ее губы собственническим поцелуем, страстным и влажным.
— Не говори, что тебе не нравится, — прошептал он, отрываясь от нее, слыша, как она стонет ему в рот.
— Я должна сделать признание, — пропыхтела Женя, думая, что голова и тело сейчас взорвутся от сладкого наслаждения.
— Попробуй, — Никита, не слушая ее, задрал ей футболку наверх вместе с лифчиком, обнажая грудь.
Тут же он прикоснулся губами к торчащему от возбуждения соску и стал его облизывать и перекатывать языком. Женя снова застонала, машинально пытаясь свести ноги вместе. Феклистов, усмехнувшись, раздвинул их коленом и поднял его выше, чуть упираясь им ей между ног.
—
