И эта дурацкая идея Великого Чувства, ради которого можно пойти на все и все простить…
А вот не все.
— …Я даже выпросила у Литии твою бабочку, — девушка вытащила из-за выреза платья тонкую серебряную цепочку и продемонстрировала свой трофей. Серебряная проволока блеснула в пальцах, Ильнар припомнил, что именно такую бабочку, со стеклянными синими кристаллами, дарил сестре. Кариса глядела из-под ресниц, снизу вверх, и снова улыбалась — мол, смотри, какая я глупая, наивная, влюбленная, — и снова говорила: об отпечатке личности мастера, который остается в его работах, о руках, которые касались этой проволоки, и ведь он обещал подарить и ей бабочку, в тот вечер, после ее приезда в город…
— Зачем ты пришла? — устало перебил Ильнар. Кариса изумленно замолчала. Она уже отлично владела собой, и выражение досады, промелькнувшее на ее лице, интуит успел заметить только потому, что ждал его.
— Мне казалось, это понятно. Иль, я понимаю, ты обиделся, и… Ну хорошо, я поступила глупо. Но ведь это не повод с твоей стороны немедленно жениться на первой попавшейся девушке. Это просто смешно.
Очень смешно. Смеялся бы и смеялся. Ильнар стиснул зубы, наговорить лишнего еще и ей очень не хотелось. Кто знает, что там на самом деле делает ее перстень и как работает, но считать все это безобидной шуткой он не мог при всем желании, особенно если вспомнить, как отреагировал организм в прошлый раз. Что, если б Эл не оказался тогда рядом?
Кариса перестала улыбаться и вздохнула.
— Ну хорошо. Прости, пожалуйста. Я была неправа. — Она спрятала бабочку, а потом шагнула ближе, и, глядя снизу вверх, очень серьезно попросила: — Не делай глупостей. Не порть жизнь ни себе, ни ей… ни мне.
А жизнь ему портить уже некуда. Интуит вздохнул и медленно кивнул.
— Извинения приняты. — Кариса не успела улыбнуться, как он добавил: — Тебе вызвать такси? И перстень отдай, ментальное воздействие — это не игрушки.
— Все еще обижаешься, — печально констатировала девушка. — Как знаешь. Я готова еще подождать. Только не очень долго. Держи.
«Блок!» — заорал Таро. Слабо соображая, что именно он делает, Ильнар все ресурсы организма бросил на поддержание ментальной защиты — и, похоже, не зря. Кариса поймала его за руку — снова левая, да что ж так не везет?! — вложила перстень в ладонь…
В голове, судя по ощущениям, взорвалась граната. Левую руку пронзило болью — и тут же пропали все ощущения, словно руки и вовсе не было. Окружающий мир разнесло в клочки, от реальности осталось лишь лицо Карисы — бледное, испуганное, с огромными синими глазами. Вокруг бились цветные сполохи, казалось, что-то невидимое лупит в невидимый же щит, поддерживаемый только его волей. Лупит — и отражается…
Кариса судорожно втянула в себя воздух, закатила глаза и рухнула на пол.
Ильнар несколько секунд постоял с закрытыми глазами. Когда вспышки света под веками окончательно выцвели, он осторожно ощупал голову — вроде, цела. Рука тоже все-таки не отвалилась — и теперь, судя по ощущениям, очень об этом жалела. В кулаке было что-то зажато — как оказалось, злосчастный перстень, — и сведенные пальцы никак не хотели разгибаться.
«Жив?»
— Не знаю, — пробормотал интуит, разговаривать мысленно голова отказывалась напрочь.
«А она?»
Опустившись на колени, Ильнар во второй раз за вечер попытался вспомнить, где у человека можно найти пульс. Жилка на шее слабо, но билась, в убийстве дочери наместника его все-таки обвинить не смогут.
— Что произошло?
«Она включила свой приворот на полную мощность. Ты его отразил. Что теперь будет — соображай сам. Но она не врала, это слишком узконаправленное воздействие, чтобы определить источник. Вряд ли кто-то сможет доказать, что ты в чем-то виноват».
Мысль, что он сам невольно приворожил Карису, была настолько нелепой, что даже думать об этом не хотелось. Ильнар покрутил в пальцах перстень. Камень отчетливо потускнел, даже без Истинного зрения ясно, что Кариса потратила все ресурсы артефакта. Интересно, чего ж она хотела добиться? В Великое Чувство Ильнар по-прежнему отказывался верить, но и адекватных причин, по которым дочери императорского наместника мог понадобится в качестве мужа именно сферотехник оперативной группы, придумать не удалось.
«Вероятней всего, эта штука повлияла в обе стороны ещё в прошлый раз», — задумчиво проговорил Таро, и интуит медленно кивнул. Воспользоваться перстнем в беседке Кариса могла из простого любопытства, но если ментальный блок отразил на нее часть воздействия, ей и впрямь могло захотеться чего-то большего.
Он ещё раз осмотрел бесполезный перстень и сунул в карман. Потом можно будет разобраться, как работала эта штука, а пока…
— Ильнар!
Мама, разумеется, появилась очень вовремя. И открывшееся ей зрелище, пожалуй, было весьма необычным — Кариса на полу, он рядом, хорошо еще, так и не успел расстегнуть рубашку… Однако объяснить происходящее надо было срочно, и Ильнар ляпнул первое, что пришло в голову:
— У нее… обморок. От стресса, наверное.
Пауза длилась целых три секунды, а потом Кариса пришла в себя, застонала, и ей на помощь тут же бросились все, кто мог — дана Элинда, близняшки, срочно вызванные горничные… Ильнар, пользуясь тем, что на него никто не обращает внимания, отошел к стене и наблюдал, как дочь наместника усаживают в кресло, предлагают воды, чаю, успокоительного… Выглядела она так, словно только что проснулась — растерянно хлопала ресницами, недоуменно оглядывалась и, похоже, сама не вполне понимала, что и почему произошло.
Не дожидаясь, пока Кариса припомнит все подробности их разговора, Ильнар тихо выскользнул из гостиной и ушел к себе. Вряд ли она расскажет правду об артефакте, даже в контексте красивой истории о неразделенной любви. Впрочем, неважно. Что бы она ни сказала, ни соглашаться, ни оспаривать это у него уже не было сил — лишь на то, чтобы раздеться, умыться и завернуться в одеяло, от души надеясь, что до утра его никто не побеспокоит.
***
Надеждам, как всегда, оправдаться было не суждено.
Дана Элинда была настолько недовольна поведением сына, что вопреки всем правилам хорошего тона разбудила его, как только Кариса уехала домой. Ильнар сидел на кровати, сонно кивал в ответ на лекцию о недопустимом поведении и печально думал о том, что стоило послушать Фина и остаться дома. Все равно скандала избежать не удалось.
Можно было попытаться объяснить маме, что Тео — сын ее подруги, а Кариса — его сестра. Что вся эта милая затея насчет того, чтобы подружить и переженить детей, выглядела очаровательной лишь тридцать лет назад и исключительно для двух незамужних девиц, души не
