Я хихикнул:
— Шелла, во-первых, я знаю наших людей. Нельзя заставить семьдесят семь магов сойтись хоть в чем-нибудь. Скорее всего там дюжина или около того адептов, возможно, с парочкой настоящих военных магов для показухи. Кроме того, Мост Заклинаний тянется на тысячу миль? Он сломается, как только кто-то на него ступит.
— Келлен, это реальность. Это происходит. Ты должен…
— Веселись, играя в военный отряд вместе с другими детьми, Шелла. Однажды, когда ты вырастешь и чуть больше повидаешь мир, тебя перестанут так легко дурачить искрящиеся татуировки и громкие разговоры. А пока, скажем так, я поверю во все эти грандиозные заявления, когда увижу доказательства.
Я начал отворачиваться, но она схватила мое лицо обеими руками, ее пальцы прижались к моим вискам.
— Хатет-ека, мару-раша, совей-е-кхан!
Мое зрение затуманилось, голова закружилась. Я начал терять контроль над своим телом и на секунду испугался, что зашел слишком далеко и она собирается вырубить меня. Но для Шеллы всегда было крайне важно оказаться правой, и вскоре заклинание шелка вступило в силу, и я увидел то, что она хотела мне показать.
Я шел по лагерю, мимо великолепных шатров и летающих паланкинов. Слуги ше-теп готовили еду и подбрасывали хворост в костры. Я чувствовал себя неловко, как будто внезапно стал слишком низкорослым. Потом понял — это потому, что я видел глазами Шеллы, наблюдая за ее воспоминаниями.
— Это было час тому назад, — сказал ее отдаленный голос.
— Я никогда не утверждал, что наш народ не эксперт по путешествиям с чрезмерным комфортом, — ее же голосом ответил я — что особенно смущало.
— Ты глупец, и я не смогу спасти тебя, если ты не будешь смотреть внимательно!
Прогулка продолжалась — мимо главного лагеря, к отвесной скале на откосе горы. Там, как настоящая армия, стояли перед пустотой все, кроме одного, из семидесяти семи магов, собранных моим отцом. Они вытянули перед собой руки, и магия сверкала, как пот, на их предплечьях. Мое дыхание превратилось в лед, когда я, наконец, понял, как они смогут создать Мост Заклинаний, простирающийся между двумя континентами.
Металлические татуировки каждого из них тянулись с их предплечий, словно ленты, — так же как Турнам и некоторые другие научились делать со своей Черной Тенью. Ленты уходили вдаль, преодолевая сотни миль, обматываясь друг вокруг друга снова и снова, превращаясь в пряди каната, и эти канаты связывались, чтобы образовать мост. Цвета железа, огня, крови, дыхания, шелка и песка перемешивались — танец мерцающего света, такой прекрасный, что я заплакал бы при виде него, если бы не знал, для чего он предназначен.
— Невероятно, — сказал я, потому что было важно, чтобы Шелла услышала мое признание.
— Итак, ты понял? — спросила она, настолько взволнованная, что не заметила, как моя правая рука скользнула в карман пальто.
Заклинание шелка начало исчезать, мои глаза снова смотрели на горный склон, и сестра стояла здесь с отчаянной надеждой, что брат, которого она любит, скоро вернется домой.
— Спасибо, Шелла, — сказал я.
Я поцеловал ее в лоб, как целуют ребенка. Она ненавидела это и открыла рот, чтобы меня выбранить. И тогда я впихнул ей между губ лист ослабляющей травы. Нифения принесла эту траву, чтобы сбивать жар Рейчиса, и я решил, что не повредит иметь в своем распоряжении несколько листов.
Сперва Шелла просто таращилась на меня, широко раскрыв глаза, со свисающим изо рта листом. По большей части ослабляющая трава просто отнимает у мага способности призывать основные силы. Но если принять траву после того, как сотворишь заклинание, она в придачу лишает тебя сознания.
Я поймал Шеллу прежде, чем та упала, и осторожно положил рядом с деревом. Я вынул лист из ее губ и вложил между губами Эссы-джин. Эта женщина не должна очнуться раньше Шеллы.
Теперь мне следовало бежать, но я этого не сделал. Я нашел несколько деревяшек и веточки для трута и с помощью порошков разжег костер, чтобы Шелла не слишком замерзла. Я сомневался, что эта любезность сильно поможет тому, чтобы меня простили.
— Извини, Шелла, — сказал я, потому что мне казалось важным произнести эти слова вслух.
Я никогда не сомневался в способности моего отца созвать военный отряд. Он всегда был таким человеком, за которым инстинктивно хотят следовать другие, даже если негодуют на него за это. Что мне требовалось узнать — как работает мост и какое в нем может быть слабое место… если оно есть. Ке-хеопсу, должно быть, позарез нужна быстрая победа, чтобы построить Мост Заклинаний из татуировок собственных магов.
И, хотя аргоси считают месть еще большим извращением, чем горе, существовала жестокая, но привлекательная симметрия в том, что я собирался сделать с драгоценным военным отрядом отца.
Глава 51
РАЗНОГЛАСИЕ
— Не может быть, чтобы ты говорил серьезно! — в третий раз повторила Нифения.
Между первым и вторым разом она не дала мне шанса объясниться, поэтому я сомневался, есть ли смысл повторять все снова, кроме как дать ей повод еще сильнее ткнуть меня в грудь. Для девушки с двумя отсутствующими пальцами она отлично знает, как причинить боль тремя другими.
— В чем проблема, девочка? — спросила Гхилла.
Остальным хватало здравого смысла держаться подальше, но вне зависимости от происхождения ведьм-шептуний у них крайне мало инстинкта самосохранения.
— Мы добываем металлические чернила, которые так нравятся джен-теп, возвращаемся в аббатство, а затем накладываем контрсигиллы — что бы это такое ни было — на ленты, тянущиеся от военного отряда. Они навсегда теряют свои силы, и нам не нужно беспокоиться о том, что нас перебьют. Мы побеждаем.
— Весь мир побеждает, — добавил Турнам, прислонившись к дереву и наблюдая за нашим спором. Его глаза гораздо дольше задерживались на Нифении, чем на мне. — Ты даже можешь остаться с нами, милая. Найди хорошую тушь для глаз и сделай себе почетную Черную Тень.
— Я предпочла бы умереть, — ответила она, что было необычно бессердечно для нее.
— Ну, мы умрем, — сказала Диадера и зашагала к Нифении. Наверное, она остановилась бы только тогда, когда они оказались бы нос к носу, но Диадера на пару дюймов ниже и этого не произошло. — Кажется, ты потеряла вместе с пальцами часть мозгов.
Нифения проигнорировала ее, обратившись ко всем нам:
— Я не позволю вам разрушить жизни семидесяти семи магов. Нанести им контрсигиллы — все равно что вырезать половину их души.
Остальные затоптались, не зная, как это понимать. Сутарей не смотрела мне в глаза. Она больше любого другого понимала вероломство того, что я предлагал. Судя по виду Бателиоса, он тоже был этому не рад.
С другой стороны, Диадере
