Створки лифта разъехались. Лифт прибыл в наземный уровень склада Атчисона.
Кекс с Наоми вскрикнули от удивления.
Они специально пошли по лестнице, чтобы избежать встречи с находчивым оленем, который умел пользоваться лифтом, и сейчас он опять настиг их.
– Какого черта? – заорал парень, и животное, кашляя, сделало в их сторону три неуверенных шага.
Кекс и Наоми ужаснулись. С близкого расстояния они заметили, что голова зверя прострелена в нескольких местах, а задняя часть туловища полностью раздавлена, после чего странным образом неправильно срослась.
Живот млекопитающего раздувался на глазах, его скрученные внутренности смахивали на витые ножки пианино.
Наоми вытянула руки вперед, одну к оленю, другую – к своему спутнику.
– Только – только – только… – лепетала она.
Парень посмотрел на нее, его голос стал на октаву выше обычного.
– Да?
– Не надо – не надо – не надо…
– Ты разговариваешь со мной или… вот с этим?
Она не знала.
Олень сделал в их сторону еще три шага, а они, наоборот, отступили назад и продолжали пятиться, двигаясь к Т-образному перекрестку.
В голове оленя в это время шла гражданская война. Здоровое звериное чутье вопило, приказывая ему повернуться и бежать от опасных двуногих, но инстинкт, еще более сильный, появившийся совсем недавно, требовал обратного. И этот новый голос был громким и твердым.
Иди вперед, говорил он, подойди как можно ближе, иди к ним, иди к ним, иди, иди, иди. И боль исчезнет.
Cordyceps novus знал, чего он хочет (он же все-таки не таракан, кот или парнокопытное).
Он нуждался в разумных, мобильных, социальных созданиях, стоящих в девяти метрах от него.
Олень продолжал двигаться к людям, а Кекс и Наоми – отступать, пока не достигли блочной стены в конце коридора.
Наконец они смогли развернуться и бежать, но это означало отвести взгляд от небывалого зрелища, которое сейчас разворачивалось в коридоре – они просто не могли такое пропустить.
Олень продолжал раздуваться, его тело стонало, скрипело и щелкало изнутри. Теперь он почему-то напоминал Наоми упитанного умпа-лумпа. Еще пять секунд, и его кишки полетят в разные стороны.
Люди были в радиусе попадания, но не знали, насколько они близки к неминуемой и болезненной смерти.
Однако в последний момент четырехлетняя дочь Наоми Сара спасла им обоим жизнь.
В последние три месяца девочка подсела на «Чарли и шоколадную фабрику» и на героя сказки, Вилли Вонку.
Дочь, а следовательно, и ее мать, смотрели киноверсию семьдесят первого года полностью или частично уже столько раз, что Наоми и сосчитать не могла. Иногда молодая женщина задремывала вместе с Сарой, а потом они обе просыпались, а фильм еще продолжался.
Иногда засыпала лишь Наоми, и ей снился Вилли Вонка.
Разбирая белье в другой комнате, она слышала диалоги и могла повторить их наизусть. Лучше всего помнила те эпизоды, которые пугали Сару.
Тогда девочка хотела, чтобы мама посадила ее к себе на колени, взъерошила волосы и сказала, что это всего лишь сказка.
Наоми не возражала. В такие минуты она и в самом деле любила дочь, потому что ощущала себя почти нормальной матерью. Самые страшные мгновения фильма оказались в то же время самыми мирными и счастливыми в жизни Наоми.
И она, конечно же, ощущала вину. Обязательно ли должен мой ребенок бояться и просить у меня защиты, чтобы я была счастлива? В общем-то, нет, но это помогало.
Однако единственное значение сейчас имел тот роковой эпизод, когда Виолетта Бьюргард крадет жвачку с обедом из трех блюд и начинает раздуваться, в итоге превратившись в огромную чернику.
Сара обычно зажмуривалась и в панике кричала: «Она сейчас взорвется! Мамочка, она сейчас взорвется!»
Вот что, похоже, олень и собирался сделать.
Наоми схватила Кекса за руку и потащила за собой, затолкав за угол и вместе с ним впечатавшись в стену.
А перегруженный скелет животного не выдержал. Нельзя сказать, что олень взлетел на воздух, как Мистер Скроггинс или как дядя Эноса Намаджиры. Все произошло немного иначе. Он стоял, и впрямь надувшись как Виолетта Бьюргард, а в следующую секунду его уже не было. Пол, потолок и стены коридора окрасились плотным слоем пенистого зеленого грибка.
Наоми плотно прижимала Кекса к стене – в нескольких сантиметрах от линии огня. Они находились под защитой бетонного косяка в то самое мгновение, когда во все стороны полетела липкая дрянь.
Это был уже второй раз, когда Кекс столь близко смотрел на Наоми, не чувствуя дрожи, а лишь благодарность и тесную связь.
Первая доля секунды стала волнующей – ее глаза были родным домом, единственным местом, куда он хотел прийти и остаться навсегда, и в его голове пронеслись последние строчки вызубренного стихотворения.
Невинность помыслов в избытке,И взора мягкость – неспроста.Но потом наступила и вторая доля секунды, и мир в его голове испарился, и осталось только сожаление. Поскольку он знал – не важно, как чувствовала она себя в эту ночь, возбуждение, опасность, волнение пройдут, и наступит завтрашнее утро, эмоции испарятся, и она поймет, что им никогда не быть вместе. Мать-одиночка – нет, невероятная мать-одиночка, не будет, не сможет выбрать жизнь вместе с бывшим заключенным, получающим гроши на паршивой работе.
А если чудо и случится, то это будет уже не она, и он не сможет уважать ее. Потому он избавит ее от неловкого признания, когда они выберутся отсюда: он просто тихо уйдет прочь. Она не поймет почему, но, наверное, будет благодарна ему: ведь он уберег ее от многих проблем.
Они услышали звук створок лифта, после чего раздались шаги.
Кто-то шел по твердому бетонному полу.
Что теперь?
Наоми отпрянула от Кекса, оба смотрели друг на друга смущенно и встревоженно. Они еще прятались за углом, они молчали, общаясь жестами. Ее нахмуренные брови и вздернутый подбородок вопрошали: «Кто это еще, черт побери?» А его поднятые ладони и то, как он быстро мотал головой, отвечали: «Мне-то откуда знать?»
Шаги приближались и становились громче. Они принадлежали человеку, но в такое время здесь, кроме Наоми и Кекса, никого не было, и никто из них никого не впускал.
– Эй! – произнес парень.
Он старался, чтобы голос звучал уверенно, но не шевелился.
Наступила тишина, потом шаги возобновились.
Они услышали легкое хлюпанье, когда неизвестный ступил на край влажного ковра грибка на полу в середине коридора.
Кто-то продолжил приближаться к ним.
Наоми повернулась и спросила уже громче:
– Кто тут?
И опять воцарилась тишина – но только на мгновение.
Теперь кто-то шлепал прямо по зеленой луже.
А вот он уже за углом. Кекс и Наоми отступили на пару метров назад, на достаточно безопасное расстояние, чтобы в случае чего они могли убежать.
Человек зашел за
