— Он попал в тебя? — спросил Тави.
— Разве? — удивился Хинта. Тави схватил его за плечо, заставил нагнуться.
— Царапина.
— Где?
— На креплении кислородного ранца. Но все трубки целы.
— У меня черные точки в глазах.
— Я понесу Ашайту. Хотя бы недолго.
На этот раз Хинта не возражал. Они бросились дальше. Без брата на руках Хинта ощутил себя легким; в его крови было море адреналина, и хотя в груди и боках засела боль, мышцы полнились энергией. Он хотел бежать, мог бежать. На бегу он подумал, что так омары и попали на крышу. У этих тварей был способ прыгать — забрасывать себя на любую высоту.
Пробка в конце коридора почти рассосалась, но хвост толпы еще ворочался, пытаясь прорваться сквозь узкие двери. Большинство было без скафандров. Когда до человеческих спин оставались считанные шаги, Хинта переключил свой коммуникатор на громкую связь.
— Омары в здании… — выпалил он, — идут за нами…
Толпа дернулась, словно эти слова хлестнули по ней бичом, и одним страшным движением втиснулась в двери. Страх за свою жизнь оказался сильнее боли, сильнее социальных инстинктов; никто уже не смотрел на других. Какого-то щуплого мальчика так вдавили лицом в стену, что у него пошла носом кровь. Отброшенный, потерявший своих, скорченный, плачущий, он упал и остался лежать на боку, пока его более крупные товарищи грубо ломились вперед. Тави к тому моменту уже запыхался. Передав Ашайту обратно на руки Хинты, он подбежал к упавшему малышу и заставил того встать на ноги. Потом они все бросились дальше. Задавленный мальчик на бегу стонал и зажимал руками окровавленное лицо. Впереди тоже были крики — непрерывный, сливающийся в адскую какофонию вой боли и страха. Сзади, сверху и с улицы, подстегивая толпу, долетал грохот взрывов. Свет мерцал; стены дрожали; система оповещения с бездумным усердием повторяла, что в здании разгерметизация. Когда они замешкались у очередного перекрестка, Хинта, словно в дурном сне, увидел уходящую вдаль перспективу пустых пространств: поваленные стулья в маленьком кафетерии, распахнутые двери, брошенные вещи, мигающие красным сигнальные маячки под потолком, темное окно с прострелом от пули.
— Мы последние, — сказал он.
— Но мы в скафандрах, — ответил Тави. — А они нет.
— Мы не нашли Ивару.
— Я снова несу Ашайту
Они сменились и побежали дальше. Иногда они нагоняли кого-то, но в итоге оставались одни — Ашайта тормозил их. В одном из коридоров они встретили одинокую старуху. Та стояла и озиралась по сторонам с видом потерянным и задумчивым.
— Вам нельзя здесь быть, пта! — закричал ей Хинта.
— Беги, сынок, — ответила она, — мое дело конченое. — И улыбнулась безумной, страшной старческой улыбкой. Но это было лишь мельком. Скоро все коридоры слились в один. Они так устали, что перестали обращать внимание на раненых, забытых, уставших, упавших; у них остались силы лишь на то, чтобы спасать самих себя и Ашайту. Между тем, они встречали все больше отставших и потерявшихся людей. Паника рассеяла жителей Шарту — порядка больше не было, никто не занимался планом эвакуации. Царил хаос. И где-то в этом хаосе, убивая всех на своем пути, орудовали омары. Уже подбегая к холлу, мальчики увидели раненую женщину — она шла, шатаясь, с остекленевшим взглядом, с простреленным плечом, с кровью, сбегающей вниз по руке. Никто ей не помогал, при виде нее все лишь ускоряли шаг — она была вестницей смерти, лишним напоминанием, что омары уже внутри, что они повсюду.
— Шарту пал! Шарту пал! — в приступе безумия завопил какой-то полуголый старик. — Куда вы все бежите!? Шарту пал! Нет больше спасения! Конец нашей истории! Конец нашей земле! — Он начал исступленно бить себя в грудь. Вокруг, закручиваясь человеческим водоворотом, метались другие люди.
— А куда мы бежим? — вторя старику, спросил Хинта у Тави.
— Не знаю, — ответил тот. В этот момент они наткнулись на Кифу и Двану: те только что вырвались из гущи толпы, с боем отбили свои скафандры и теперь поспешно и сбивчиво надевали их на себя.
— Мальчики! Мальчики! — с радостью отчаяния закричала Кифа. — Я думала, потерялись, погибли… Думала, уже не увижу вас! Бегите к малому южному шлюзу центрального корпуса!
— Зачем? — спросил Хинта.
— Мы собираемся там. Мы знаем, куда дальше.
— И куда?
— На станцию землемеров, — сказал Двана. — Там есть все: оружие, еда, кислород, даже рободжипы.
Тави и Хинта переглянулись.
— Спасение? — спросил Хинта.
— Если прорвемся, — ответила Кифа.
— Там работали мои родители. — Двана добавил эти слова таким тоном, словно сейчас это имело для него решающее значение.
— Ну же, быстрее! — крикнула Кифа. Они побежали прочь из холла.
— А Ивара? — на ходу спросил Тави.
— Я хочу найти мать, — осипшим, измотанным голосом ответил Хинта, — но разве это возможно? Разве мы еще можем выбирать?
Позади них грохнул взрыв столь мощный, что его ударной волной выгнуло и прорвало часть стеклянной стены на другом конце холла. Люди попадали на пол. Те, кто уже успел раздобыть скафандр, спешно натягивали на лицо дыхательные маски. Тави оглянулся, колеблясь, выискивая глазами Кифу, но Хинта не позволил ему повернуть назад.
— Вперед, — прохрипел он, — они смогут выбраться, им проще, им не нужно нести Ашайту.
Через несколько минут они подбежали к назначенному месту сбора. Здесь было на удивление тихо и пустынно — раздевалку этого шлюза уже обчистили, скафандров не осталось. На полу лежало несколько мертвецов; кровь, пена и рвота на лицах говорили о том, что их убил тендра-газ.
— Как страшно, — обнимая плачущего брата, прошептал Хинта.
Канонада, казалось, стихает. Взрывы тоже прекратились, но винтовочная перестрелка еще шла, причем совсем близко, словно бой шел прямо в коридорах здания. Тави опасливо подошел к окну, выглянул на улицу.
— Хинта.
— Что?
— Отсюда видно тот корпус, в котором моя квартира. Тебе надо на это посмотреть.
Хинта отпустил брата, подошел к окну. Двор, час назад ярко освещенный, теперь казался темным — из всех прожекторов уцелели только два. Их лучи, скрещиваясь, рассекали розовато-белую гладь первого
