— Нам к лифтам, — нагнал их Лива. — Дальше только пешком. Я сказал охране, чтобы они поменьше мозолили глаза.
— Они пойдут за нами? — спросил Тави.
— Да, они всегда за мной идут. — Лива виновато улыбнулся. — Это их работа. И, к сожалению, они мне действительно нужны.
— Зачем? — поинтересовался Хинта. — На Вас нападают?
— Не нападают, но довольно часто от меня чего-то хотят. Вдруг появляется журналист, обиженный или безумец, от которого я сам не сумел бы отделаться.
Они пересекли простор парковки, миновали ряды чужих автомобилей и вошли в стеклянную скорлупку пассажирского лифта, который понес их вниз и в сторону. Хинта увидел, что прямо под парковкой, на которой они недавно были, находится целое здание — вырубленные в толще камня офисы и музейные залы с окнами, выходящими в пустоту пещеры. Лифт соскользнул на некое подобие монорельса, горизонтально проехал два десятка метров и пристал к порталу подземного комплекса, холл которого сверкал хромированным металлом и светился десятками экранов. Терминалы здесь были повсюду, поднимаясь прямо из гладкого пола, экраны мигали, предлагая какую-то бесчисленную информацию. Люди останавливались у них, все были чем-то заняты, звучали голоса, горел яркий свет. Хинта подумал, что все это напоминает ему холл ламрайма, где они с Тави покупали себе билеты-печати для прохода на сеансы. Они подошли к свободному терминалу, и Лива ввел в систему имя отца Тави. На экране вспыхнула карта — весь лабиринт колумбария развернулся, вывернулся в тошнотворно-органическом стремлении показать себя. Посреди непонятных для Хинты линий вспыхнула красная точка.
— Вот так просто. Мы его нашли.
Терминал зашипел, из малозаметной щели под экраном выскользнул листок с картой и какими-то другими данными — все в обрамлении наезжающих друг на друга рекламных баннеров. Лива повел мальчиков через весь комплекс, затем они встали на бегущую дорожку, которая понесла их сквозь толщу скал.
— Это рукав новых захоронений. Нам повезло, потому что это недалеко от усыпальницы моей семьи. Я отведу вас к нужному месту, а потом, если вы не против, оставлю вас одних и пойду проведать сына.
— Нет, конечно, нет, — сказал Тави. — Это будет очень хорошо. Скажите, а я смогу открыть дарохранительницу отца?
— В захоронениях последних лет дарохранительницы с генным идентификатором личности. Ты родственник. Тебе придется отдать каплю своей крови, компьютер сопоставит ее с кровью твоего отца и, если она похожа, откроет дарохранительницу. Если это не сработает…
— То?
— То, возможно, тебе ее откроет работник колумбария. Но это будет не сегодня, а после того, как ты получишь литские документы. Процесс заказа этих документов мы начали, но ждать их еще неделю или две. И в колумбарии тебе тоже придется пройти через сложный бюрократический процесс.
— Да, я понял, — кивнул Тави. У них над головой проносились ровные, гладко отесанные своды тоннеля. Оттуда их путь привел в новое большое подземелье, и мальчики в который уже раз потрясенно выдохнули: сверху и снизу, слева и справа от них были тысячи погребений. В этой новой пещере невозможно было увидеть голую скалу — всюду тянулись стальные мостки, всюду были выдолблены тоннели и дорожки, конструкции уходили на много ярусов вверх и вниз, а в каждой пяди каждой стены стояли уменьшенные саркофаги. Тысячи металлических лиц смотрели отовсюду, тысячи иссушенных мертвецов лежали там, за этими красивыми масками.
— Осторожно, — предупредил Лива, — здесь наша остановка.
Они соскочили с бегущей магистрали и пошли по звонким плитам балкона, прилепившегося к стенам подземной пропасти. У Тави и Хинты на ногах была обувь, к которой они не привыкли — ботинки мальчика, умершего примерно год назад. Сквозь гибкую подошву Хинта ощущал под стопой каменный щебень и грубую поверхность пола. В одежде мертвого они шли в мир мертвых. Где-то в туманной дали он различил целые колоссы захоронений — столбы, опоясанные проходами, возвышались там от верха до низа пещеры. Казалось невозможным найти путь в этом лабиринте из мемориалов, но Лива уверенно двигался вперед, ведя их за собой. Они нашли в глубине одной из стен лифт, взлетели на нем вверх, проехали по трем новым бегущим дорожкам — и через четверть часа попали в еще одну пещеру, точнее, в рукотворную штольню, вдоль стен которой стояли очередные ряды саркофагов. Здесь Хинта ощутил себя немного спокойнее, потому что это место хоть отчасти напоминало простой и камерный колумбарий Шарту.
— Вот, — показал Лива. — Вам нужно пройти еще сто шагов вперед, отсчитать шесть боковых ниш и свернуть в седьмую. Там будет захоронение Двады Руварты.
— Спасибо, — поблагодарил Тави.
Лива передал ему листок с картой.
— За вами пойдет один из моих людей. Если вдруг вы потеряетесь или захотите уйти, просто позовите его. Он будет держаться поодаль.
Мальчики оглянулись и увидели группу из нескольких охранников, которые шли за ними. Потом Лива ушел к своему сыну, а они, отсчитывая ниши, направились в глубину штольни.
_____Камень здесь был серым и грубым, светлел свежими сколами, под ногами хрустел песок, а саркофаги усопших блестели — время не успело покрыть их металл патиной или ржавчиной. Редкие лампы сияли ровно и ярко.
— Мы будем молчать? — спросил Хинта. — Соблюдать традиции?
— Нет, здесь все иначе. Если бы это имело значение, Лива бы нас предупредил.
— Странное место. Камень и металл. Нет живого огня.
— Льда тоже нет. И все же это дом мертвых. И он очень хорошо устроен. Я это чувствую. Я чувствую здесь покой.
Охранник остался далеко позади. Они шагали вдвоем. Никого не было рядом, никто из родственников усопших сегодня не навещал этот предел. Толща камня давила сверху. Вдруг Хинта заметил, что Тави ищет его руку. Он ответил, они сцепились пальцами — и Хинта ощутил пульс, будто Аджелика Рахна был здесь, будто энергия Экватора уже не спала в их руках, а билась, бурлила, дышала.
— Кто я? — тихо спросил Тави. — Скажи мне, кто я. Покажи мне, кто я. Пожалуйста, не таи это от меня. Я хочу знать, хочу вспомнить, вспомнить все до конца. Я хочу понять, понять все до конца. Пожалуйста, ответь мне: кто я?
У Хинты в горле встал комок. Он молча шел рядом с другом, а Тави все говорил свои негромкие слова, призывал, молился. Еще никогда
