Лива закусил губу.
— Ты не перечислил вариант, в котором с миром начнут происходить изменения, и вы вернетесь триумфаторами.
— Боюсь, что этого варианта нет, — ответил Тави, — потому что мы будем в центре катаклизма. Как друзья Ивары в прошлый раз. И если мы выживем, то станем частью чуда и пойдем дальше, а не назад.
В других обстоятельствах эти слова могли бы показаться жестокими. Но здесь и сейчас говорилась только правда, и Тави ничего не нарушил, когда озвучил эту правду. Слушая его, Хинта вдруг понял, что они окончательно перешли какую-то черту. Они прошли через две битвы — одну в Шарту, и вторую здесь, сегодня, когда был разбит Квандра. Они стали героями. Никто теперь не смел останавливать их, когда они говорили, что пойдут на новый риск, что собираются сделать нечто великое, что пожертвуют за это великое собственными жизнями. Люди смотрели на них иначе. То, что раньше могло показаться заносчивостью, глупостью или безумием, теперь превратилось в должное.
— У меня будут для тебя инструкции, — обращаясь к Ливе, сказал Ивара, — на оба случая, если мы не вернемся.
— Да, конечно. — Лицо Ливы посуровело.
— Во-первых, ты должен понимать, что выбранный мною вариант — самый лучший. Это единственное, против чего у Квандры нет оружия.
Лива кивнул — с тяжелым, но искренним согласием.
— Я уже это понял. За прошедшие часы я разговаривал с разными людьми… Половина из тех, на кого я надеялся, струсила, едва услышав первые слова моей просьбы.
— Если мир начнет меняться, ты снова обратишься ко всем этим людям. Ты объяснишь человечеству, что происходит, и проследишь, чтобы люди все делали как нужно. Ты будешь нашим голосом, пророком нашего чуда. А если за следующую неделю ничего такого не произойдет, то ты не дашь правде пропасть.
— Я все сделаю.
Ивара посмотрел на Инку.
— Я хочу, чтобы ты составила техническое описание Аджелика Рахна — настолько полный протокол артефакта, насколько можно сделать за сутки.
— Я не смогу сделать это одна. Нужны еще два специалиста.
— Я найду двух университетских, которым можно доверять.
Потом они просто стояли и смотрели, как солнце уходит за марево дымов, за ряды плоских крыш, в ущелья улиц, и дальше до полного исчезновения — за горизонт. А после ужина Лива устроил для них сеанс в домашнем ламрайме.
_____В начале ночи Хинта легко и быстро уснул. Но проспать ему удалось всего несколько часов. Он проснулся задолго до рассвета. Кошмары его не мучили, сердце билось ровно, на душе было спокойно. Он не ощущал ничего, кроме твердой уверенности в каждом из принятых решений. Но спать он не мог. Он встал, оделся и пошел по тихому полутемному дому. Словно призрак, он вышел в сад. Купол светился бледно-лунным сиянием, а за стеклами был провал в черноту ночи. Вибрация города едва ощущалась. Растения качали ветвями. Запахи стали другими — в это время суток цвели другие цветы. Хинта прошел по одной из дорожек сада и вздрогнул, когда ему навстречу вышла другая тень. Они удивленно остановились друг напротив друга.
— Пта…
— У нас нет четкого протокола, — сказал человек, — но тебе лучше вернуться в дом.
Хинта понял, что перед ним охранник; пришлось повернуть назад. Возвращаясь, он заметил в одном из окон первого этажа свет, и стал внутри дома искать эту комнату. Оказалось, что горели окна кабинета Инки. Он попросил разрешения войти, и женщина впустила его. На ее верстаке с аккуратно раскрытой грудной пластиной лежал Аджелика Рахна; стены, потолок, экраны приборов — все было в отблесках его сияния.
— Я просто посижу, посмотрю, — сказал Хинта. — Я никогда еще не видел его таким открытым, хотя сам неделями с ним возился. Я не буду мешать.
— Хорошо. — Инка была очень бледной, глаза налились темнотой; глядя на нее, Хинта догадался, что она не столько делала дело, сколько слушала голос своего сына. С час он просто сидел, наблюдая, как двигаются ее ловкие руки. А потом она устала от его молчаливого внимания и стала давать ему простые задания. Одинаково потерявшиеся в этой ночи, одинаково ощущающие своих мертвых, они неожиданно легко сработались. Хинта боялся, что Инка задаст ему какие-то вопросы об Иваре, но она не спросила ни о чем, словно он был ее подмастерьем, и ему следовало быть здесь и делать то, что он делал. Вместе они пропустили зарю и работали до тех пор, пока в лабораторию не заглянули Тави с Иварой. Посмотрев на друзей, Хинта подумал, что те тоже не спали этой ночью — не спали, лишь бы продлить часы, проведенные наедине. Но он вдруг почувствовал, что должен поступить по примеру Инки. Еще недавно он пытал Тави, требовал от друга ответов. Теперь же он ни о чем не спрашивал — только улыбался, когда за завтраком наблюдал, как Тави краснеет, встречая его взгляд.
Утром Иваре сделали последнюю перевязку. Потом он на четыре часа ушел в кабинет Ливы, чтобы обсудить со своим старым другом все, что оставалось. В это время Тави и Хинта сидели в комнате Итаки и пытались играть в чужие осиротевшие игрушки. Но игры больше не давались, в каждом из них появилась какая-то новая неловкость.
— Мы выросли, — сказал Хинта. — Мы переросли все это. Возможно, мы, как и Ивара, еще много лет могли бы ходить в ламрайм. Но играть, как играют дети, мы уже не будем. Это закончилось. Я не думал, что будет так больно, что я почувствую такую утрату.
— Да, — согласился Тави. — Как будто часть нас умерла, осталась по ту сторону Экватора.
После обеда Ивара рекомендовал мальчикам поспать.
— А ты? — спросил Тави.
— И я тоже. Вне зависимости от исхода наших действий, мы не сможем поспать следующей ночью и, возможно, не сможем выспаться еще много дней.
На этот раз Хинта спал, пока его не разбудили. Был закат. Кончилось время их пребывания в доме Ливы. Ивара принес ему три аккуратно упакованных новеньких полускафандра.
— Это на будущее? — садясь на постели, спросил Хинта.
— Нет. Мы сразу пойдем на улицу. Мы долго обсуждали с Ливой, как нам лучше
