Ивара не дрогнул, но Хинта почувствовал, как все в нем изменилось от этих слов.
— Как?
— Тебя убили, — с улыбкой сказал старец.
— Здесь?
— Нет, здесь ты умер. А раны убийцы нанесли тебе наверху, в безлюдных пещерах, когда ты шел к нам. Мои люди принесли тебя вниз и плакали. Ты сказал тогда, что тебя убили Квандра Вевада и его люди. Ты просил нас сохранить твои вещи. И мы сохранили все, что ты нам оставил.
Ивара склонил голову. Тави во все глаза смотрел то на старца, то на учителя.
— Тебя ранили вот сюда, — старец коснулся правой стороны своей груди, — и сюда, — он коснулся живота. — Они хотели, чтобы ты страдал, чтобы ты умирал долго — совсем один, беспомощный и униженный. Они ранили тебя так, чтобы ты не смог громко кричать, позвать на помощь. Много было крови. Мои люди пытались помочь тебе, но все оказалось тщетно. Ты умер. И вот теперь ты вернулся. Мой народ счастлив — как еще не бывало при моем правлении.
— Я фавана таграса, — констатировал Ивара.
— Давно я не слышал этого слова, — еще больше развеселился старец. — Они все, — он показал на толпу, — понимают, что ты вернулся. Но они не знают этого слова. Необразованные люди.
— А ты образованный человек?
— Я образованный, — радостно подтвердил старец.
— Твое имя показалось мне знакомым, Надеша.
— Все как в прошлый раз. Тогда ты тоже меня вспомнил. Я сокращу путь твоей мысли. Мне сто сорок шесть лет. Я родился в доме аристократа Нирды Мары. Я был его любимым бастардом, мог стать его главным наследником, но, как и ты, выбрал другой путь. Как и ты, я стал ученым, археологом. Моя молодость проходила в годы истинного расцвета литской ойкумены. Купола тогда стояли свежие, чистые. Все работало. Инженеры еще помнили, как чинить машины прежних веков. Потом от десятилетия к десятилетию был только упадок. И вот теперь приходит конец.
Он снова лучезарно улыбнулся.
— Значит, мое обращение все же было уместно, — сказал Ивара. — Я еще юношей читал твои книги.
— Нет, нет, — снова отклонил Надеша, — я не старший тебе. Когда ты был здесь в прошлый раз, ты рассказал мне больше, чем я узнал за всю свою прежнюю жизнь. Я лишь хранитель. Я отыскал крохи истины, и эти крохи привели меня к Санджати Кунгера. Я стал отцом этим людям. Я хранил их знания и копил собственные. И я ждал, ждал долго… Мое тело сохло, разум уставал. Но я ждал именно тебя. И когда ты пришел в прошлый раз, я узнал в тебе того, кто все изменит, и дал тебе каждую вещь, о которой ты меня просил. Теперь я точно уверен, что ты особенный, потому что ты вернулся через смерть. И потому, что ты снова нашел своего мальчика, хотя ничего не помнишь.
Он посмотрел на Тави.
— Я тоже фавана таграса, — сказал тот.
— Я знаю, — улыбнулся старец. — Но ты был слишком мал, чтобы вернуться самому из тех мест, где возрождаются лучшие. Ты заблудился там, в коридорах из чистого золота. Ивара спас тебя и привел назад.
Тави облизнул пересохшие губы. Сначала его лицо от волнения пошло красными пятнами, потом он побледнел. В эту минуту Хинта почти испугался за друга, потому что тот начал выглядеть больным. Ивара положил руку на плечо Тави.
— Мы не ожидали этого, — сказал он. — Я мог ожидать, что узнаю о своей смерти, о том, что я — фавана таграса. Но связь с Тави — это что-то новое, что-то непонятное. Я даже не знаю, какой вопрос задать, и как задать его правильно. Что тогда произошло?
— Ты принес его на руках. Мальчик дремал. Он был сильно истощен. На нем не было одежды. Он говорил про поезд, про отца, про огонь. Он помнил свою смерть. Еще он говорил, что блуждал по коридорам из золота, но не мог дотянуться до — кнопок? Так, кажется. И еще он говорил, что видел тьму и пережил страх. На путях, которыми он возвращался к жизни, его караулила болезнь, и многое там было не так. А иногда мальчик начинал говорить как взрослый и вспоминал битвы, завершившиеся века назад. Он называл имена, которых уже нет в нашей эпохе и в нашей культуре. Он бредил на других языках. Мы поили его болтушкой для новорожденных. Через несколько дней он пошел на поправку. Чем лучше он себя чувствовал, тем больше забывал. Постепенно у него на устах осталось лишь одно имя. Он заговорил о своей матери и выразил желание вернуться к ней. Мы помогли ему найти мать, отдали его ей, и с тех пор не стремились следить за его судьбой.
Надеша посмотрел на Тави.
— За твоей судьбой. Прости, что рассказывал все это в третьем лице. Но тот, кем ты был тогда, это не ты нынешний. Твоя душа блуждала в золотых садах и в гнилых черных дебрях, в прошлых эонах истории и в самом космосе.
— Ничего, — прошептал Тави. Надеша удовлетворенно кивнул. — А Ивара? Он рассказывал обо мне?
— Он говорил, что ты лежал обнаженный, среди каких-то машин, на золотом полу, в залах невиданной красоты — но таких огромных и странных, что и взрослому человеку там сделалось бы не по себе. Лишь он видел тебя там. Все, что я знаю, это его слова. Но кто объяснит, кто сможет пересказать такое место, как то, в котором он тебя нашел?
Старец перевел взгляд на Ивару.
— Ты и сам был не в себе, когда вернулся оттуда, и не мог многие вещи удержать в памяти. Ты там кого-то встретил. Ты называл его золотым духом. Его слова ты принес нам, но сам позже вспомнить не мог. Ты вещал о спасении, о том, что Земля станет прежней, что мы все и тысячи других людей еще увидим живые деревья. Иногда ты говорил так, как умеет говорить Машина Голосов — не открывая рта, и твои мысли музыкой звучали у нас в умах.
— Может быть, это не я говорил? — спросил Ивара.
— Нет, ты. Ибо твой голос отличался от голоса машины, которую ты принес с собой. В первые часы после твоего возвращения мне даже казалось, что есть телепатическая связь между тобой и мальчиком. Но
