Но вот грубая материя ополчилась против Итаирун и Тайлин. Камни, туманности, осколки строительных материалов вселенной, слепые примитивные твари, пустота и тьма — все это нагрянуло из бездны за пределами ойкумены, словно неодушевленные предметы и полуживые чудовища были способны завидовать свету и жизни Ланин. Имя этой грубой силе было Даас — Хинта помнил это. В прошлый раз Хинта решил, что Даас и есть та тьма, которая обрушилась на Землю. Теперь он понял, что это не так. Даас был примитивен и напоминал стихию, в нем не было того магического яда, который был в Бемеран Каас. И все же Даас был опасен: он уже обладал злой волей и страшной мощью. Каждому из окраинных миров был нанесен больший или меньший урон, часть красоты Ланин погибла; появились первые пустыни, первые мертвые земли, первые черные пустоты между планетами. В прошлый раз Хинта не видел, к чему эту привело. Теперь он ощутил горе и боль тысяч душ, которые пережили первую встречу с такой трагедией. Обитателям Ланин пришлось научиться бороться за свою жизнь и миры. Даас не смог победить, но его удар оставил шрамы на теле планет и на душах живых существ. Многое изменилось после его прихода; были посеяны первые семена всего плохого, сердца ожесточились, образ жизни народов стал более суровым.
Так закончилась вторая и началась третья космическая эпоха. Лучи Итаирун, Нарт, уже не могли изменять свои миры, как это было в эпоху великого творения, но они хотели помочь обитателям миров и самим мирам. Для этого им был нужен инструмент — достаточно мощный и в то же время точный. Так появилась техника золотого уровня. Ее назначение было в том, чтобы исцелять, и потому ее наделили возможностью, которая до этого была присуща лишь духам и живым существам — возможностью отличать добро от зла и тьму от света. Все народы Ланин получили золотые дары. А лучшие из народов были наделены способностью сами изменять и создавать прекрасную золотую технику.
Наступила эра моральных машин. Величие и красота Ланин были восстановлены. Появились миры высоких цивилизаций с огромными городами, полными невероятных технологий. Теперь погруженные в тень планеты светились тысячами огней; сама тьма, сама ночь стали частью красоты и многообразия миров. Не было ни больших войн, ни великих катастроф, потому что золото не служило злу и отвергало от себя любые недобрые намерения.
Однако, хотя не было новых больших бед, были малые беды. В полных величия городах жили прекраснейшие из существ Образа, но в их сердцах не было прежней радости. Мудрость и зрелость пришли к их народам вместе с болью и страхом; способность быть простыми и чистыми душой все чаще ускользала от них. Даже их дети реже теперь смеялись во время своих игр.
Выше всех прочих поднялась цивилизация Алфаим. Здания в их городах вздымались до самых небес, сверкая золотом и хрусталем в лучах самого Итаирун. Удар Даас не достиг Файиола, и мир этот был вдвойне прекрасен, потому что сохранил в себе прелесть первых творений и при этом обрел блага новых эонов. Но и в него пришли скорбь, раздражение, ярость. Причиной тому была отзывчивость Алфаим — они не могли без тяжелых чувств наблюдать беды всей остальной ойкумены Ланин. Они первыми построили межзвездные корабли, первыми научились летать в другие миры, где утешали и исцеляли, и дарили золотые вещи, которые создавали сами. А самые гордые и мужественные из Алфаим оставались в окраинных мирах, селились среди пустынь и разрушенных селений, во мраке и холоде или в вечном пекле — так они хотели показать, что разделяют страдания обитателей Ланин. Однако, чем больше Алфаим видели, чем больше боли принимали на себя, чем чаще встречались с тьмой лицом к лицу, тем печальнее был их собственный народ, тем больше смущались их сердца. И дошло до того, что стала тускнеть красота избранного мира, в котором они когда-то жили, не ведая горя и трудностей. Тьма же, и без того поработившая многих, кто обитал у внешних пределов ойкумены, подчинила себе и тех аскетов Алфаим, которые селились в пустошах окраинных миров. Когда Алфаим обращались ко злу, они превращались в чудовищ с прекрасными лицами, устраивали каверзы и развязывали