Хинта пожал плечами.
— Потому что ты поздно познакомился с Фирхайфом. Ты с матерью приехал сюда всего шесть лет назад, и поначалу она держалась особняком от местных, и тебя держала при себе. А местные дети живут не так — они торчат на улицах, играют. Когда тихоходный входит в Шарту, за ним бегут все, кому не лень. Фирхайф общается с мелюзгой, дает им прозвища. Они прилипают и остаются на всю жизнь. Я знаю сверстников моего отца, которым старик дал прозвище в незапамятные времена.
— Правда? Так он один создал весь мир прозвищ? — восхитился Тави.
Хинта помрачнел.
— Добрых прозвищ. Те, кто обзывает моего брата — ты знаешь, как — это они придумали сами.
— Фирхайф, король добрых прозвищ, — пробормотал Тави. — А кого он назвал так давно?
— Джикон — кличка нашего учителя физики. Ей сорок лет. Отец говорит, что Фирхайф придумал ее, когда сам был двадцатилетним парнем и еще не начал водить тихоходный.
— Еще в прошлом, заброшенном Шарту? В том, который был на берегу моря до цунами?
— Видимо, да. Но тогда прежний поселок еще не был заброшен.
Тави по-прежнему лежал на земле и не вытаскивал ковш.
— Знаешь, кажется, я запомню сегодняшний день очень надолго. Тропа. Тихоходный поезд. Фирхайф. Тот странный человек. И твой красивый брат. Этого всего уже слишком много для меня. Но это потрясающий день.
Хинта усмехнулся.
— Работай, — посоветовал он, — а то я взвешу наш фрат по отдельности, и твоя доля окажется просто смешной.
Тави потащил ковш назад.
— Тебе говорили, что ты в страшной опасности?
— Какой?
— Ты можешь вырасти в нового Листу Джифоя.
— Весь фрат — мой! — алчно проскрипел Хинта. И они, хохоча, продолжили выгребать зеленую губку наверх, а музыка Ашайты и Иджи все играла и играла у них за спиной.
_____Через час на краю тропинки лежало две больших кучи фрата, а мальчики перешли на другое место. Ашайта, наигравшись с Иджи, тихо танцевал вдоль тропинки — двигался, делая па, то туда, то обратно. Разговор принял историко-технический оборот.
— Я понимаю про Экватор лишь то, что он был великим подвигом народов Джидана, Притака и Лимпы, — сказал Тави, — и что если бы они не построили его, то Земля навечно осталась бы в плену Столетней Зимы. Собственно, тогда бы мы говорили уже не про столетнюю зиму, а про тысячелетнюю — она продолжалась бы до сих пор. И нас, наверное, не было бы. Даже если бы человечество уцелело, наши предки прожили бы совсем другие жизни, и мы с тобой, и даже наши родители, и все нынешние люди — никогда бы не родились. Вместо нас на Земле, во льдах, жил бы кто-то совершенно другой… В общем, я смотрю на Экватор как на великую вещь. Это наша история. И в каком-то смысле Экватор — эта стена из меди — определяет весь наш мир. Но я совершенно не понимаю, как он работает.
— Если грубо, то на электричестве.
— Про это я учил, и даже сдал экзамен. Но я все равно не понимаю. Экватор ведь не печь. Он просто огромное медное кольцо. Почему оно согрело планету?
— Ну, не буквально. Вспомни теорию зарождения жизни и астрономию. Земля очень долго была аномалией. Имея относительно небольшую массу, она с огромной скоростью вращалась вокруг собственной оси. К тому же ее все время раскачивала приливная сила Луны…
— …и поэтому притяжение планеты оставалось сильным, а ядро — теплым. Да, я знаю. Удар метеоритного потока разрушил Луну и замедлил вращение Земли. Катастрофа вызвала сначала изменение состава атмосферы, а потом общее охлаждение.
— Так вот, — продолжал Хинта, — наш Экватор — не просто кольцо. Это катушка. Там, внутри, он разделен на множество отдельных жил — они скручиваются вокруг планеты, смыкаются вместе, по ним течет ток. Возникает электромагнитная индукция, и вся Земля превращается в сердечник. Это вызывает в ядре планеты усиленное течение всех металлов. Они двигаются, и ядро согревается — то есть, происходит то же самое, что раньше происходило из-за вращения Земли и Луны, но по другой причине. Понимаешь?
— А где источник питания?
— Он не нужен.
— В физике я слаб. Но без источника питания ток течь не должен.
— Понимаешь, электроны есть в любом веществе. В любом куске металла они могут освободиться и начать движение. А если это огромная медная спираль, такая, как Экватор, то электроны начинают двигаться сами собой.
— Путано все это. — Тави начал чистить ковш от фрата. — Хоть и работает. Наверное, ученые, которые придумали эту штуку, были великими людьми, своего рода героями. И инженеры Притака, Джидана и Лимпы, которые возводили стену — тоже. Я читал, что они строили Экватор под снегом, внутри огромного ледяного грота, который опоясывал всю планету так же, как ее теперь опоясывает сам Экватор. Представляешь эту толщу льда, которая лежала выше Стены? И когда реки расплавленной меди вливались в подготовленное для них русло, все это пространство сияло красным светом и заполнялось водяным паром… Красиво, наверно, было. Жалко, что потом Притак и Лимпа рассорились с Джиданом и начали против него войну. То есть, конечно, именно на той войне появились все те герои, которых я так люблю; они были детьми того времени, рождались и взрослели, пока строился Экватор. Они еще хотели чего-то большего, искали справедливости — но не смогли договориться, и в результате все погибли в противостоянии, после которого не осталось никого подобного им. Это очень странно и несправедливо — сражаться с теми, с кем полвека бок о бок строил такую великую вещь, как Экватор. И еще более несправедливо, что, когда речь заходит о событиях войны, все почему-то забывают, что она началась почти сразу по завершении строительства. Потом и до сих пор… вообще не было больше такой грандиозной работы и такого тесного союза, как у государств Эпохи Льда. Как будто люди могут дружить лишь тогда, когда их всех ставит на колени одна общая безмерная беда.
— Да, — согласился Хинта. — Посмотри на Литтапламп — он не занимается ничем великим, лишь воюет со слабыми повстанцами на своих границах. А Экватор разрушается. Вся планета страдает от землетрясений. Одно из них вызвало цунами, уничтожившее
