— А что, по-Вашему, они нашли? — спросил Тави.
— Я не знаю, что они нашли, и не узнаю, пока не найду сам. Однако я знаю, что они искали, потому что это я придумал для них цель. — Ивара медлил, стараясь успокоиться и подобрать слова. — Они искали нечто, скрытое под землей; чудесный город-ковчег, который будет способен отделиться от планеты и сквозь пустоту космоса унести последний миллион выживших людей куда-то вдаль, к надежде, нам еще не ведомой.
_____Тави издал звук удивления. И даже Хинта, несмотря на нарастающую головную боль, ощутил у себя внутри это пьянящее чувство исследователя, застывшего на пороге приоткрытой тайны. Раньше он испытывал нечто подобное, когда копался в медно-кремниевых внутренностях какого-нибудь умного устройства — но все доступные ему умные устройства были очень маленькими и незначительными, а загадка, над которой работали друзья Ивары, казалась бесконечно огромной и бесконечно важной для жизни всего человечества, и оттого захватывала душу с бесконечно большей силой.
— Этот ковчег, если только он существует, должен быть невероятных размеров. А верфь, на которой он был построен, должна быть еще больше, чем он сам. Проблема в том, что раз его все еще не нашли, значит, он очень надежно спрятан где-то глубоко под землей. Возможно, между нами и ним лежат экранирующие пласты металлической руды. Либо все еще хуже, и главным щитом для ковчега служит сам Экватор…
Хинта не выдержал и начал массировать виски. Но тупые занозы боли были слишком глубоко — под костью черепа, там, куда не добраться пальцами.
— С тобой все в порядке? — спросил Ивара. — Голова?
— Она болит, но пока несильно.
— У меня тоже болит, — сказал Тави. — Я только сейчас это понял. Не знаю, когда это началось. А у Вас болит?
— Нет. Но у меня немеют губы и кончики пальцев — тоже симптом отравления.
— Неважно, — нетерпеливо сказал Хинта. — Ведь мы все равно ничего не можем с этим сделать. Объясните лучше про этот ковчег. Такую машину вообще реально построить?
— Это первый вопрос, который мы себе задали. И ответ, как ни странно, да, хотя здесь много тонкостей. Начать следует с того, что в Золотой Век, откуда пошли все наши технологии, многие ранее трудноосуществимые или вообще казавшиеся невозможными вещи сделались чем-то достижимым. Созданные тогда машины позволили относительно быстро и успешно колонизировать Луну и Марс; сначала материалы возили туда, потом — оттуда. Остатки этих технологических ресурсов, пережившие катастрофу, помогли возвдигнуть Экватор. Однако наш ковчег — вряд ли одна из тех древних машин; во-первых, они были все-таки меньше, а во-вторых, все они базировались на открытых космодромах, которые либо разрушились во время катастрофы, либо погибли позже, в эпоху оледенения. Скорее, если нечто подобное вообще существует, то оно намного больше и при этом скрыто под земной поверхностью, где оно могло сохраниться и пережить опустошение. У нас были основания верить в это.
— Пусть так, но как бы этот корабль смог взлететь, если над ним такая толща?
— Я не знаю. Спустя годы работы, я все еще очень мало знаю о конкретных свойствах того, что ищу.
— Но ведь как-то Вы и Ваши друзья выбрали именно эту местность для своих поисков? — спросил Тави.
— Да. Как я уже сказал, этот ковчег и его верфь должны быть огромной конструкцией. Мы использовали специальные топографические приборы, чтобы найти такое место, где поверхность земли вспухает или проседает. И обнаружили подобные явления вокруг Шарту. Здесь есть геологическая аномалия. Представь, что в воду кто-то бросил камень и пошли круги. То же самое происходит с геологическим пластом под вашим поселком — на нем видны расходящиеся круги.
— А мы их видим? — спросил Хинта.
— Отчасти, да. Но вы не воспринимаете картину в целом. Скажем так: ущелье Шакта — это самая низкая часть внутреннего кольца волн.
Хинта вспомнил карту, которую шериф Киртаса показывал им всем на гумпрайме.
— Но ведь ущелье не круглое.
— Очень маленькая секция очень большой окружности неизбежно воспринимается нами как прямой отрезок.
— Это какая же должна быть окружность? — Тави развел руками, пытаясь показать нечто необъятное. — Оно настолько большое?
— Мы с друзьями смогли найти изображения, на которых показаны ракеты древних. Чтобы отправить к Луне всего несколько десятков людей, им требовалась огромная летающая башня, которую собирали в воде. Теперь представь летающий город с миллионом жителей.
— Но кто мог бы построить такое? — спросил Хинта.
— Вы сказали, что поверили в джиданскую сказку, — вспомнил Тави. — Неужели это был Джидан?
— Не совсем. Хотя да, с Джиданом эта легенда связана более, чем с другими.
— Тогда кто же? — воскликнул Тави.
— Аджелика Рахна. — Ивара позволил себе лечь — медленно растянулся на спине, подложив под голову слабеющие руки.
— Красивое имя, — сказал Тави.
— Да, очень красивое. Это слова утраченного тайного языка, на котором говорили ученые Джидана. Они использовали в этом наречии корни других языков своего народа, но изменяли их звучание и уточняли смысл. У них была идея, что язык сам как живое существо. Он растет ради того, чтобы стать более совершенным. И они стремились ему помочь. Они хотели создать, или скорее вырастить, язык, в котором каждое слово станет абсолютной истиной, а настроение каждого звука будет идеальным образом сочетаться со смыслом сказанного… Геноцид и погромы, которые наши предки устроили в оккупированном Джидане, привели к тому, что этот язык был почти полностью уничтожен, и восстановить полное значение его слов мы уже не сможем. Но кое-что можно угадать, если исходить из смысла сохранившихся корней. На языках Джидана приставка «А» означала уменьшение размера или смягчение смысла. Например «виджайя» означало «все». «Авиджайя» же
