— Ужас, — сказал Тави, и взял Хинту за руку. Теперь они лежали рядом, сцепившись ослабевшими пальцами, и Хинта почему-то не сомневался, что другой своей рукой Тави сжимает ладонь Ивары.
— Да, иногда это был ужас. Но чаще всего это выглядело просто глупо. И, в конце концов, вся грязь, которую развели эти безумные фанатики, прилипла к истории Аджелика Рахна. О ней забыли потому, что хотели забыть. Даже опытный исследователь, натолкнувшись сейчас на эту легенду, скорее всего, подумает о ней только плохое. Я знаю целых четыре общепризнанных академических исследования, в каждом из которых говорится, что Аджелика Рахна не существовали и не могли существовать, потому что все более ранние свидетельства о них были сфальсифицированы подпольной группировкой Нджаффра.
— Я слышал о ней, — удивленно пробормотал Тави. — Постойте… Это же одна из последних групп, которые пропагандировали идеи Джилайси.
— Да, так и есть. Даже не группа — скорее, сообщество по интересам. И возможно, среди них были хорошие люди. Проблема в том, что они пропагандировали больше, чем одну идею, даже больше, чем одну философию. Это были мечтатели, желавшие верить во все сразу. Они оставили после себя корпус плохо обработанных текстов, где цитаты невозможно отделить от их собственных измышлений. К тому же, там все оформлено в таком афористическом стиле, который сейчас кажется совершенно непонятным.
— Они верили, что Джилайси еще жив, — вспомнил Тави, — что он впал в долгий сон и проснется, когда трое лучших представителей трех новых народов попросят его установить между ними мир.
— Если быть еще более точным, они верили, что твой герой спит прямо в ковчеге спасения.
— Правда? — прошептал Тави.
— По крайней мере, так лично я интерпретирую их тексты. В своем первом научном труде я как раз пытался доказать, что «колыбель Джилайси» и «ковчег» в писаниях Нджаффра являются синонимами. Это сделало бы работу с частью их наследия куда более простой. Однако похоже, что тот мой труд остался никем не замеченным.
— Больше всего в жизни я бы хотел увидеть его — живого, — признался Тави. — Если бы…
— Я не уверен, что Джилайси жив, — мягко возразил Ивара. — Куда более вероятно другое — что он, как и мои друзья, погиб где-то в подземных тоннелях, пытаясь найти путь к загадочным вратам ковчега.
Хинта слушал их и вдруг осознал, что его самого больше нет. Он ослеп и почти не чувствовал свое тело. Даже головная боль куда-то ушла, превратилась в далекую красную вспышку на горизонте меркнущего сознания. Ему казалось, что он падает — падает в темноте, в темноту, в пустоту. Умом он понимал, что его тело лежит на месте, но ему казалось, что оно вращается в пространстве, кувыркается, проносится сквозь пугающие волны ничто.
— С тобой все в порядке? — спросил Тави.
— А что со мной может быть не так? — расслышал Хинта свой далекий голос.
— Ты отпустил мою руку.
Хинта усмехнулся.
— Проблема в том, что я не чувствую свою руку. Это плохо, да?
Тави почему-то тоже рассмеялся.
— Да, плохо. Но скорее мы умрем оттого, что закончатся наши кислородные баллоны, чем от отравления через кожу.
— Скоро нас может начать тошнить. А когда теряешь сознание, и при этом тебя тошнит под дыхательной маской…
— Не продолжай, — спокойно попросил Тави.
— На самом деле я хотел о другом… — Одновременно с тем, как его тело вертелось в пустоте, у Хинты в голове вертелась какая-то неясная мысль. Он будто узнал что-то в словах Ивары, и это необходимо было прояснить до того, как им троим станет слишком плохо. — Ивара, Вы ведь сказали что-то о загадочных вратах?
— Да. Древние описания ковчега довольно фантастичны, но все они сходятся в том, что у него есть врата. Некоторые утверждают, что их девять — по три входа для каждого народа, и что они расположены в разных местах.
— И все под землей?
— Если они вообще существуют, то да, они под землей. Иначе бы их было намного легче найти.
Хинта испытал странный наплыв ощущений. Его сердце словно замерло, уменьшилось, начало исчезать — немеющий провал в груди. И в то же время он мог слышать, как его исчезающее сердце быстро и трепетно бьется. Он не просто падал в пустоту, он сам превращался в пустоту. Его сердце становилось сердцем пустого мира.
— Я… мне кажется, я видел эти врата, — задыхаясь, произнес он. — Я все время хотел об этом кому-то рассказать, но не мог. И в начале нашего разговора сегодня — когда мы заговорили про Ашайту — я хотел рассказать, но не рассказал.
Он слушал свой голос как бы со стороны и, как странный сторонний куратор, проверял самого себя, слово за словом. Все было правильно. Он еще мог говорить, он не настолько опьянел. А значит, у него есть шанс закончить, досказать что-то очень важное.
— Где ты их видел? — тихо, но пугающе отчетливо спросил Ивара.
— Я не знаю, где. — Хинта засопел, стараясь выровнять сбивчивое дыхание, тщась успокоить истерический бег исчезающего сердца.
— Как ты можешь не знать?
— Потому что я не был там, где эти врата. Физически, во время отключения энергии, мы все — я, Ашайта, мать, отец и наш сосед Риройф — были в одном месте, в парнике нашей семьи. Перед тем, как упасть без чувств, мой брат странно и страшно закричал. И пока он кричал, я как будто куда-то переместился…
— Продолжай, — потребовал Ивара. Интонация его голоса подействовала на Хинту успокаивающе, как если бы ему дали прямое обещание, что сумеют придать смысл каждой детали, которую он видел.
— Я очень испугался, но надо было нести брата в больницу, и слишком много всего происходило вокруг. Так что временами я почти не помнил о том, что видел.
— А что ты видел? — спросил Тави.
— Я стоял… Нет, я не могу сказать, что я где-то стоял. Я вообще не помню, чтобы осязал там свое тело. Я просто был там, смотрел в одну сторону. Передо мной открывались огромные золотые врата. Они были очень большими, такими, что сквозь них проехала бы машина высотой в два
