У этого Лоренцо… как его? Верачини выиграть будет…
Я закусила губу.
…сложно. Очень сложно.
Лоренцо уже поднялся и, кланяясь, тряс своими атласными волосами, а в сердце мое прокралось какое-то горькое, щемящее чувство.
Крики «Браво!» сотрясли зал, и, признаюсь, я и сама закричала бы ему «Браво!»
Но вместо этого я повернулась к лицом к кулисному занавесу, чтобы он, возвращаясь, не увидел выражение тревоги на моем лице. И снова почувствовала легкое волнение воздуха — это Лоренцо Верачини стремительно прошел мимо.
Закинув гитару на плечо, я вышла в фойе. Вокруг меня сновали люди, доброжелательно обступали организаторы и участники, знакомились, восхищались, поздравляли…
«Russo… Dasha… Brillante intervento!» («Русская… Даша… Блистательное выступление!») — услышала я чей-то восторженный шепот.
Красивая спина Лоренцо мелькнула у выхода и исчезла за дверью.
Раздвинув толпу, я тоже вышла на улицу, в солнечное итальянское лето. Мне хотелось побыть одной.
Я гуляла по оживленным улицам, смотрелась в витрины магазинов, слушала певучую итальянскую речь и успокаивалась. Может быть, зря я так разволновалась… Может быть, я сыграла не хуже? Мне трудно судить объективно. Но ведь четыре первых места и один Гран-при в Австрии что-нибудь да значат?!
Немного воспрянув духом, я снова подумала о пропавшем Степе.
Потом о том, что карточная игра, скорее всего, не выиграна, и мои старания напрасны.
Несмотря на прекрасную природу, слепящее солнце и пропасть народу на улице, мне было одиноко.
Жаль, что сотовый разбился так некстати. Вместе с ним на лестничной площадке остались номера телефонов. И теперь я не могу позвонить ни Степе, ни маме, которая — подумать только! — предается отдыху всего в нескольких километрах от меня!
Через два часа я вернулась в зал на оглашение результатов первого тура.
Во второй тур допустили 15 участников из 22-х.
Как и следовало ожидать, по сумме баллов я оказалась на втором месте.
А на первом воцарился Он.
«Ну что ж, — я покосилась на его сияющее лицо, — еще посмотрим, кто кого!»
Все остальные — какой-то поляк Вацлав, итальянка Франческа, французы Этьен и Винсент и другие конкуренты — меня не волновали.
Только Он.
Когда объявили результаты, на его правой щеке, которая была мне видна с моего места, заиграл румянец.
«Красивый, сволочь!» — объятая противоречивыми чувствами, заметила я.
И вдруг поймала на себе его взгляд.
Этот взгляд не был случайным — Лоренцо побродил глазами по залу, наткнулся на меня и остановился. Лицо его осветила добрая мальчишеская улыбка. Увидев, что я таращусь на него во все глаза, он поднял вверх большой палец.
Я ни с того ни с сего вдруг тоже разулыбалась и кивнула.
До чего же хорош, стервец!
«Даша!..» — воззвала я к собственному благоразумию.
И тут же подавила симпатию и вернулась в строго конкурентское русло.
Ничего, парень.
I russi non arrendersi!
Русские не сдаются!
ГЛАВА 55
…Как все-таки пусто и тихо на моем третьем этаже!
Я проснулась среди ночи от этой тишины. Она была какой-то вязкой и гнетущей, и, казалось, тяжело дышала мне в лицо.
В который уже раз я подняла голову от подушки и посмотрела на темный потолок. Потом оглядела комнату… Ничего страшного, все спокойно… Почему же я никак не могу заснуть и вот уже минут двадцать ворочаюсь с боку на бок, а время три часа ночи по миланскому времени…
Сегодня я выяснила, что все остальные иностранцы живут в «Морской раковине» по два человека в номере. И только я живу одна… Это меня насторожило. Может, просто Борис Тимофеевич хотел…
Что это?.. Чуть слышный скрип донесся из коридора. Похоже на скрип какой-то дальней двери…
Я забилась под одеяло.
Там кто-то ходит.
Я напрягла слух. Вроде ничего не слышно.
Я зевнула, но зевок замер на полдороге.
Ручка моей двери медленно повернулась.
От резкого страха я вцепилась обеими руками в одеяло. Может быть, мне показалось?.. В комнате темно, и я могла…
Скрип-скрип…
Нет, ручка действительно повернулась вверх-вниз!
Завтра утром… Нет, сегодня… Если я доживу до утра…
…Как, он сказал, называется улица?
По-моему, улица Пьетро Масканьи… Кроме него, моего доброго попутчика, мне не к кому обратиться.
Ручка замерла в одном положении.
Кто это был?..
На этаже постоянно стоит такая немая тишина, что, когда утром приходит горничная, звук ее шагов долетает, наверно, до последней двери в самой глубине коридора.
Интересно, живет ли здесь еще кто-нибудь?..
Нужно будет спросить завтра у девушки на ресепшн.
Но стоило мне перевернуться на бок, как словно кто-то пихнул меня в плечо.
«Иди узнай сейчас!»
«Не пойду! — воспротивилась я. — Я боюсь!»
Но непонятно откуда взявшееся желание начало распирать меня изнутри.
Наконец, поборов страх, я тихонько вылезла из-под одеяла и нащупала ногами тапочки.
Облачившись в пижаму, осторожно приоткрыла дверь.
Темный коридор был похож на ночную пустынную аллею.
Медленно, крадучись, чтобы не спугнуть невидимых обитателей этажа, я подошла к лифту, но в последнюю секунду передумала и начала спускаться по лестнице.
Во всем здании царила такая же тишина.
Да, но днем здесь постоянно снуют люди и кипит жизнь, а ТАМ…
Наконец, я добрела до первого этажа, где из лампы над стойкой струился легкий свет, на улице курил охранник, а за столом сидела приветливая Сесиль.
— Сесиль! — окликнула я ее.
— О-о… — удивилась она моему появлению в пижаме. И, поскольку с моим вселением был связан инцидент и весь персонал гостиницы был осведомлен о моей персоне, она вопросила:
— Даща?..
К счастью для меня, Сесиль немного понимала по-русски. То ли у нее был русский дедушка, то ли бывший бойфренд.
— Скажите, Сесиль… На третьем этаже… Занят ли еще какой-нибудь номер, кроме моего?
Несколько секунд она, шевеля губами, переваривала вопрос, потом, поняв, полистала журнал постояльцев.
— О, да! Один номер занят. 319.
— Только один номер? И больше на всем этаже никого?
Сесиль повторила, словно лесное эхо:
— Только один номер. И больше на всем этаже никого.
— А сколько человек в номере 319?
— Один человек. Вот, посмотрите, Даща… один человек.
Я опустила глаза на журнал постояльцев, на строчку, которую подчеркивала пальцем Сесиль.
И увидела, что чьим-то четким, каллиграфическим почерком в журнале выведено:
«Čekneckij»
— Что с вами, Даща? — испугалась Сесиль, видя, как меня внезапно качнуло в сторону.
— Ничего, ничего… — вымолвила я помертвевшими губами. Переведя дыхание, судорожно ухватилась за стойку, наклонилась вперед и зашептала: — А нельзя меня… переселить? На другой этаж?..
Сесиль улыбнулась и пожала плечами.
— Номер забронирован на господин Чекнецкий, но он не появиться в нем ни разу. Так что не бойтесь, Даща! На этаже никого нет, ваша комната закрываться. Марселино, — она кивнула на охранника, — никого не пропускать! Все очень строго! Вам не следует испугаться! Даща… Вы так бледная… — засуетилась Сесиль.
— Ничего… Я… пойду, — махнула я рукой, а перед глазами черной бегущей строкой плыла фамилия «Čekneckij».
Этаж
