Но стук становился все громче, и колдун снова позвал:
— Ты уже не спишь, почему не открываешь? Одевайся и выходи, или сейчас отправлю за тобой Сияваршана.
Я спустила с кровати ноги, двигаясь, как во сне. «Одевайся» — это уже вселяло надежду. Одеваться для чего?
— Шубу не забудь, — сказал Близар в дверную щель, и я подпрыгнула от неожиданности. — Жду тебя внизу.
Спустившись, я сразу увидела Близара — он стоял против распахнутых дверей замка, и на фоне снега его фигура казалась статуей, высеченной из черного камня. Но статуя пошевелилась и поманила меня подойти.
— Что происходит? — спросила я, робея.
Слишком уж торжественным был вид у колдуна — ни дать, ни взять, собрался на войну, один против десяти тысяч.
Я увидела, что сани запряжены, и что Сияваршан и Велюто оборотились конями и нетерпеливо бьют копытами, готовясь везти нас. Над ними парили Аустерия и старик Нордвилль. Он хитровато посматривал в мою сторону, сдвигая очки на кончик носа.
— Поехали, — Близар подтолкнул меня к саням. — Надо успеть до утра.
— Куда мы? — не утерпела я, усаживаясь на скамью и укрываясь медвежьей шкурой.
— Увидишь, — Близар подхватил вожжи и присвистнул, и кони взяли круто вверх, а Аустерия и Нордевилль превратились в снежные вихри и закружились вокруг саней.
Черная громада замка осталась позади, а впереди заблестели огни столицы.
Я думала, мы облетим город, но сани пошли вниз, и скоро мы катили по улицам Эшвега. В городе было непривычно тихо и темно — не то что не было прохожих на улицах, но даже окна домов были плотно закрыты, и фонари не горели. Нигде ни звука, ни огонечка. Я заерзала на сидении, оглядываясь по сторонам. Мне стало жутко, но Близар, как ни в чем не бывало, правил призраками, направляя их бег к центральной площади.
— Что случилось? Где все? Почему город пустой? — требуя ответа, я вцепилась в руку колдуна, и он, наконец-то, соизволил хоть что-то пояснить.
— Я велел, чтобы сегодня все сидели по домам, — сказал он, усмехаясь. — Ведь добрые дела надо вершить в темноте и тайком. Так, Антонелли?
Сказано это было таким тоном, словно под добрыми делами он понимал пытки и жестокие умерщвления. Добрые дела? И что же это в понимании колдуна Близара? Я укрылась медвежьей шкурой до подбородка и притихла, не зная, чего ожидать.
Сани сделали еще один поворот, и мы оказались на площади.
Близар натянул поводья, заставляя призрачных коней остановиться, а потом выпрыгнул из саней и скинул шубу, перебросив ее мне.
На площади было совсем мало снега — всего-то припорошило мостовую, и я с удивлением наблюдала, как Близар выходит на середину, осматривается и притоптывает, словно проверяя крепость камней под ногами.
Но вот колдун раскинул руки, повел ладонями, губы его шевельнулись, будто он сказал что-то, только я не расслышала, а потом повеяло холодом, и повалил снег — пушистый, белый, он тихо кружился, укрывая мостовую. Четыре духа взвились над землей, и снег прекратил падать. Теперь он клубился, завивался штопором, стелился поземкой и постепенно складывался в снежные фигуры.
Укрывшись шубой, я смотрела за снежным чудом, позабыв обо всем на свете. На моих глазах снова создавалось волшебство — совсем как на равнине перед замком!
И в центре снежных вихрей стояла темная фигура Близара. Мановением руки он указывал снегу, где ложиться, и снег слушался его, подчинялся его воле. Как когда-то в моем сне, когда я увидела Близара в сердце метели.
Я сразу поняла, что он строит — снежный городок! Снежные фигуры, ледяные — они вырастали там и тут, складываясь в сверкающие лестницы, белые зубчатые башни, превращались в горки, блестящие, как зеркало.
Но для чего колдун создавал это чудо? Ведь еще вчера он презрительно кривился, утверждая, что простолюдины не поймут красоты. Неужели… он делает это ради меня? И если ради меня, то значит ли, что теперь Антонелли для него — не просто девица с метлой?..
Я смотрела на стройную фигуру Близара, окутанную снежной пеленой, смотрела, как развеваются по ветру черные волосы, как четыре духа зимы кружатся вокруг него, покорные его приказам, и не могла не восхищаться его силой. Еще бы знать, что делать с этим восхищением дальше…
Небо посветлело, когда Близар взмахнул рукою в последний раз, и метель растаяла, оставив на площади ледяной дворец, весь в вензелях и башенках. Сияваршан и Велюто снова превратились в коней, а Аустерия и Нордевилль закружились над их головами роем белых пчел.
Только тогда я осмелилась выбраться из-под шубы.
— Какой прекрасный подарок! — сказала я, когда Близар вернулся к санам. Под взглядом колдуна я смутилась едва ли не до слез, и постаралась скрыть смущение веселостью. — Сегодня утром все выйдут на улицу и увидят такое чудо! — и добавила просительно: — Можно я посмотрю поближе?
Он кивнул, и я, передав ему шубу, побежала вокруг площади, ахая от восторга, хлопая в ладоши, скользя на льду.
Когда я вернулась к саням, Близар сидел на скамейке сгорбившись, и мне сначала показалось, что он задремал. Но я подошла, и колдун поднял голову. Он был бледен, черты лица заострились, только глаза блестели по-прежнему.
— Что с вами? — спросила я испуганно.
— Ничего, — он пожал плечами. — Немного устал. Тебе понравилось?
— Очень! — заверила я его. — И особенно понравилось, что здесь почти все из снега. Это в тысячу раз прекраснее, чем статуи в королевском саду! Лед — он блестит, но он мертвый, а снег — он живой. Он словно играет с тобой! Он дышит, он… он теплый!.. — я засмеялась над абсурдностью своих слов, но в тот момент и мысли у меня путались, роились белыми пчелами.
— Теплый снег? — Близар натянуто улыбнулся. — Ты вправду сумасшедшая, Антонелли, — и с этими словами он повалился поперек саней, закрыв глаза.
Я смотрела на бездыханного колдуна, застыв от ужаса. Призраки тоже посмотрели на своего хозяина, но ужасаться не спешили.
— Доигрался, — мрачно сказал Сияваршан. — А ведь я предупреждал… — он вздохнул и досадливо мотнул черной мордой. — Садись, Бефаночка. Надо поскорее увезти его в замок.
22
Пока сани летели до замка, я несколько раз прикасалась к руке Близара. Она была холодная, как лед, но колдун дышал. По приезду, Сияваршан и Аустерия подхватили хозяина под руки и потащили в замок. Голова у Близара моталась, как у пьяного, и он по-прежнему не открывал глаз.
— Что с ним? — спросила я, когда призраки колдуна уложили в постель, даже не раздев, а лишь стащив сапоги.
— А, балбес, — махнул рукой Сияваршан. — Не беспокойся. Отлежится — будет снова свежий, как огурчик! — он засмеялся, и покинул хозяйскую спальню.
Я тоже вышла, потому что мне незачем было там оставаться.
Ночь я провела дурно, то и дело просыпаясь, а утром, спустившись в кухню,
