— Сеньорита Милагрес, — в дверях показалась фигура кучера, — вам просили передать письмо от дона Монтеро.
— От дона Монтеро? — переспросил Пабло, смотря на письмо, что лежало в белом конверте с большой ало-бордовой печатью.
Милагрес переняла письмо и как можно быстрее его открыла.
— В связи с тем, что дон Гарсия признался государственным изменником, а с Пабло Гарсия сняли дворянский титул, я, дон Монтеро, разрываю устное соглашение о союзе моей дочери Мариэнелы Монтеро с сыном изменника.
====== Глава 17. Религия идиотов ======
15 октября 1821 год
Сантьяго проснулся ранним утром, чтобы поскорее приступить к работе. Сразу же за молодым человеком поднялся Алехандро, который сонно потягивался, вставая с низкой кровати. Сантьяго расчесал свои запутавшиеся волосы и открыл деревянные ставни, впуская свежий ветерок утреннего Мехико в душную небольшую комнату.
— Ты собирайся, Алехандро, а я пойду разбужу братьев, — после этих слов Сантьяго оставил Алехандро одного и поспешил к соседней комнате, где ещё, наверное, спали Альваро и Мигель.
— Братья, встаём, — Сантьяго быстро открыл деревянную дверь, но вместо лежащих и мирно спящих младших братьев, Дельгадо встретили бодрствующих молодых людей, которые застилали свои постели.
— Буэнос диас, брат, — проговорил Альваро, — вы с Алехандро уже встали?
— Си, — опешив, ответил Сантьяго, — ладно, спускайтесь в харчевню, я пойду разбужу Панчо.
— Не нужно, брат, — Мигель сел на низенький стул и взял старенькие кожаные гуарачи, — Панчо нас разбудил и уже поспешил спуститься на первый этаж, чтобы открыть таверну.
Сантьяго кивнул братьям и, скрывая улыбку, тоже поспешил на первый этаж. Его младшие братья выросли и стали ответственнее. Теперь он без угрызений совести может оставить таверну в руки своих братьев. Он знает, теперь всё будет хорошо. Когда, кажется, все проблемы отступили, он сам может начать строить своё счастье, позволяя братьям делать тоже самое. Сантьяго уже давно думает об этом, чтобы оставить таверну на попечительство Алехандро, а сам он сделает предложение руки и сердца Рэмире. Придётся переехать к его избраннице, чтобы следить за её небольшой цветочной лавкой, попутно заботясь о пожилой и одинокой матери Рэмиры.
Сантьяго уверенной и лёгкой походкой спустился на первый этаж и сразу же застал Панчо, который зашёл в таверну с большим деревянным ведром.
— Буэнос диас, брат, — проговорил Панчо, закрывая за собой дверь, — я принёс воды, пока у родника не образовалась очередь.
— Мучос грасьяс, Панчо. Но нужно было дождаться кого-нибудь из братьев, ведро ведь очень тяжёлое.
Жизнь в таверне кипела полным ходом. Посетителей наконец было достаточно, чтобы братья были заняты каждую секунду. Но эта загруженность им нравилась, лучше работать на износ, зная, что тебе больше не придётся экономить на всём и страдать, как это было ранее.
— Ваш фахитас, — проговорил Сантьяго, ставя перед сеньором Хосе и Фаустино два небольших глиняных горшочка.
— Выглядит превосходно, Сантьяго, — восхитился крупный сеньор, пряча широкую улыбку в отросших усах, — вижу у вас, амигос, идёт всё замечательно.
— Си, сеньор, даже лучше, чем можно себе представить.
— Ваши родители бы гордились вами, — грустно улыбнулся сеньор Хосе, — кстати, амиго, почему их ещё не похоронили? Моя жёнушка уже успела выкинуть два букета цветов, которые она хотела положить на могилы.
— Ах, сеньор Хосе, я и сам с братьями негодую, но остаётся только ждать.
— Сантьяго, ты забыл принести сеньору и Фаустино их апельсиновый чай, — Алехандро поставил два стакана с охлаждённым апельсиновым чаем на стол, а дальше поспешил к столику, за которым сидела сеньора Алонсо со своей давней знакомой.
— Си, моя дорогая, — охнула сеньора Алонсо, подправляя цветочный платок на своей голове, — дона Гарсия просто отправили за решётку, даже не разбираясь. Изменник и всё! А ты говоришь деньги всё решают, тут то они не помогли!
— Ох, и неужели? — охала в ответ подруга, что сидела напротив.
— Сеньора Алонсо, как всегда рассказываете всё, что слышали на улицах? — Алехандро широко улыбнулся пожилой сеньоре.
— Вся столица говорит об аресте дона Гарсия, чем я хуже? — гордо улыбнулась сеньора Алонсо, пряча свои маленькие глаза в глубоких морщинах.
— Ах, а что с его детьми? У него же дочь только приехала из-за границы, — продолжала возбуждённо спрашивать пожилая сеньора, смотря на Алонсо.
— Я тут слышала от одной сеньоры, что живёт на соседней улице, её подруга работает в доме дона Гарсия…
— Ох, и что же? И что же?
— Ну ничего, всю прислугу увольняют, а дом, она слышала, они хотят продать и переехать в центр, — продолжала с большим интересом рассказывать сеньора Алонсо, а Алехандро поспешил продолжить работать, рассуждая, правдивы ли все эти слухи.
Сантьяго предупредил Алехандро и, выйдя из таверны, поспешил вдоль улицы. Кажется, на улицах впервые пахло приятным кислым лаймом вперемешку с пряной мятой и нежнейшим запахом лепестков красной розы. Солнце приветливо укрывало своим светом улицы, а с горных хребтов прилетал горный ветер, что приветливо играл в смольных волосах Сантьяго.
Старший из Дельгадо убрал соломенное сомбреро со своих глаз, осматривая большую и просторную Пласа-де-ла-Конститусьен, которая как всегда была полна мексиканцами. Подождав, пока проедет повозка, Сантьяго направился вдоль вымощенной камнями площади Конституции.
— Амиго, подожди, — к Дельгадо подошёл высокий сеньор с чёрной кудрявой бородой, — у тебя есть секунда?
— Си, амиго, — Сантьяго посмотрел на лицо мужчины, которое сразу же озарилось улыбкой, а в чёрных глазах блеснул заговорщический огонёк.
— Амигос, сюда, сюда! — мужчина оглядел площадь Конституции и подозвал к себе мексиканцев, что были разбросаны по всему периметру.
Не успел Сантьяго одуматься, как его окружило человек десять. Среди всех этих людей были и мужчины и женщины, были совсем молодые и достаточно взрослые. Тут были и мексиканцы, и креольцы, и индейцы, что своими глазами жадно смотрели на ничего не понимающего Сантьяго.
— Амиго, скажи, ты католик? — поинтересовался все тот же сеньор, доставая из своей старой везде зашитой холщовой сумки толстую потёртую Библию.
— Католик. А кто же ещё? — Сантьяго стал немного недоверчиво относиться к этой странной группировке.
— И ты веруешь в кого, в бога? — поинтересовалась женщина, которая почти полностью закрыла лицо, Сантьяго стало точно не по себе, так как люди окружили его со всех сторон, подходя почти в плотную, что дышать становилось сложнее.
— Конечно в бога, почему вы это спрашиваете? — Сантьяго огляделся и понял, что в каждых глазах читалось безумие.
— Тогда и ты принадлежишь к религии идиотов, — проговорил первый сеньор, скрепя зубами.
— Религия идиотов? — Сантьяго хотел отступить немного назад, но ему не давал пожилой сеньор, что опирался на старую трость и дышал прямо в спину Дельгадо.
— Си, амиго, религия идиотов. Я со своими амигос больше не принадлежим к этим глупым убеждениям, что вкладывались в наши умы с рождения.
