— Так вот как богатые разбираются со своими проблемами, насилием? — Панчо встал между Пабло и сеньором, пока первый пытался отдышаться.
— Уйди с моей дороги! — скомандовал дон Гарсия и махнул рукой, но Дельгадо продолжил стоять на своём месте, закрывая Пабло своей широкой спиной.
— Чтобы вы опять напали на своего собственного сына? Ни за что!
— Да кто ты такой, малец, чтобы так со мной разговаривать? — прокричал сеньор, грозно стукнув кулаком по столу, — уйди, пока сам не пострадал. Это разборки сына и отца!
— Разборки, в которых вы причиняете вред своему сыну? Вы что, всегда так поступаете, дон Гарсия?
— Уберите его, — скомандовал мужчина своим людям, которые стояли в дверях. Крепкие мужчины подправили свои кожаные перчатки и направились прямиком к высокому Панчо. Тот слегка стушевался и сделал шаг к Пабло, который испуганно схватился за руку Дельгадо. Люди дона Гарсия в несколько секунд оказались рядом с молодыми людьми, пытаясь оттолкнуть Панчо.
Алехандро с Мигелем и Альваро показался в харчевне и сразу же заметил подозрительных и пугающих людей Гарсия, которые в свою очередь имели не только сильно загорелую кожу, но и шрамы на всё лицо. Зрелище оставляло желать лучшего.
— Ей вы! Отпустите Панчо! — прокричал Альваро, и Дельгадо бросились выручать своего младшего брата.
Людям Гарсия ничего не оставалось, как приняться за подошедших братьев, оставляя Панчо и Пабло в покое.
— Что здесь происходит? — послышался громкий голос старшего Дельгадо, который пришёл в свою таверну и застал такую картину.
Люди сеньора отпустили молодых людей и отступили к своему господину.
— Дон Гарсия, если вы пришли сюда доставлять проблемы, то убирайтесь. Вам здесь не рады, — грозно проговорил Сантьяго, приближаясь в центр происшествия.
— Знай, с кем разговариваешь, мучачо, — ответил сеньор, подправляя шёлковый платок на своей шее, — я пришёл за своим сыном, мне проблемы не нужны.
— Отец, я никуда не пойду с тобой, — отозвался Пабло, выпрямляясь, — я всё сказал. Мне надоело жить так, как хочешь ты!
— Ты не знаешь, что ты говоришь, Пабло, — стиснув челюсть, проговорил дон Гарсия.
— Вы вообще слышите своего сына? — поинтересовался Панчо, смотря на тяжело дышащего сеньора.
— Панчо! Помолчи, — проговорил Сантьяго, — это тебя не касается.
— Но, брат…
— Но, Панчо прав, — смелее сказал Пабло, — мне надоело молчать, словно бы меня не волнует собственная жизнь.
— У тебя нет права слова, ты должен выполнять сыновий долг! — прокричал дон Гарсия, разрезая воздух вокруг себя, так что его чёрные волосы упали и закрыли глаза.
— То есть мой долг заключается в том, чтобы ты через мою женитьбу поднялся по социальной лестнице? Для этого тебе нужен сын? А Милагрес? Ты бы и её кому-то отдал? Кому? Просто любому у кого есть деньги и власть? — Пабло вышел вперёд, всматриваясь в разъярённые глаза отца.
Дон Гарсия зачесал свои волосы назад и подправил запонки на манжетах своей рубахи, прежде чем найти властный и громкий ответ для своего сына.
— Слишком много слов для тебя. Просто слушайся меня, мы возвращаемся домой, — сеньор тяжело вздохнул и, махнув своим людям, развернулся к двери.
— Не спешите, дон Гарсия, — к порогу таверны плавной походкой подошёл полноватый шериф мексиканской полиции, — вы арестованы в тайном заговоре с испанской буржуазией против действующего правительства Мексики.
14 октября 1821 год
Пабло и Милагрес сидели на длинной деревянной скамье в небольшом здании суда на первом слушание по делу их отца. Милагрес вытирала красное и опухшее от слёз лицо носовым платком с вышитой на ней буквой своего имени. Пабло же крепко обнимал свою сестру за плечо, стараясь держать все эмоции в себе.
Сантьяго, Алехандро, Альваро, Мигель и Панчо аккуратно проникли в зал и сели на последнюю скамью, смотря на одинокие фигуры детей дона Гарсия, которые молчали в гордом одиночестве, когда никого не было рядом. В это же мгновение дальние двери открылись, и оттуда появились две фигуры высоких мужчин, что за руки вели дона Гарсия к скамье признаний. Сразу же после заключённого появился судья в длинном коричневом холщовом одеянии.
— Отец, — Милагрес, как завидев мужчины, хотела подойти к нему, но её остановило невысокое железное ограждение.
— Дон Джуан Иль Гарсия сидит на этой скамье перед Богом, так как им был нарушен закон, что писан для каждой живой души. И нарушение которой, влечёт за собой суровое наказание. Начнём, — проговорил сеньор подправляя длинное одеяние и присаживаясь на высокий стул за огромным столом.
— Дон Гарсия обвиняется в заговоре против действующей государственной власти. Соглашаетесь ли вы дон с обвинениями, которые выдвигает вам суд?
— Без доказательств я чист, судья, — насмехающе проговорил мужчина.
— Гарсия! Всё кончено, слышишь ты, ублюдок! — высокие тяжёлые двери открылись, и в зал забежал полноватый лысый мужчина с чёрными усами и маленькими глазками, которого держали за руки двое охранников, что вели этого заключенного в соседний зал суда, — я один на дно не пойду! Слышишь! Ты будешь тонуть вместе со мной! Я всё им рассказал, про нас, про дона Педро Кабреро, про всех! Они нашли письма, так что ты не отвертишься! Будешь гнить в решётке до конца своих дней, тебе не спастись!
После этого толстого кабальеро вывели из зала, захлопывая тяжёлые двери.
— Дон Джуан Иль Гарсия признаётся изменником своей родины, и в силу серьёзных доказательств наказывается пожизненным лишением свободы, и до конца своих дней проведёт за решёткой тюрьмы «Субурбано». Суд снимает с его совершеннолетних детей: Милагрес и Пабло Гарсия дворянский титул, а золотой прииск семьи дона Гарсия отходит государству, как конфискованное имущество для возмещения ущерба. Всё остальное движимое и недвижимое имущество, а также накопленные денежные ассигнации переходят в распоряжении детей дона Гарсия. На этом наше заседание завершается.
— Отец, но, отец! Скажи, что это не правда! — Милагрес бросилась к отцу, которого поспешили вывести из зала суда.
Пабло остановил рвущуюся к мужчине сеньориту и обнял сестру, что вновь начала горько плакать. Молодой человек поглаживал трясущиеся плечи Милагрес, пустив одинокую скупую слезу, что медленно скатилась по смуглой коже.
Тёплый вечер медленно спустился на Мехико, когда Милагрес и Пабло вернулись в уже почти пустую таверну Дельгадо.
— Сеньорита Милагрес? Пабло? — Алехандро протирал столики, когда завидел брата и сестру в харчевне, — вы что-нибудь хотите?
— Но, дорогой Алехандро. Мы просто пришли, потому что сидеть дома слишком нагнетает, — отозвалась грустно девушка, посмотрев на молодого человека.
— Пабло, — обеспокоенно проговорил Панчо со второго этажа, услышав, что кто-то разговаривает внизу.
— Эй, вы пришли, — тоже мягко проговорил Альваро, показавшись в харчевне вместе с Мигелем.
Кажется каждый из Дельгадо был уверен, что эти двое обязательно придут сюда.
— Вам разрешили видеться с отцом? — аккуратно поинтересовался Мигель, всматриваясь в грустные лица детей Гарсия.
— Раз в месяц, — отозвалась сеньорита, натягивая улыбку, — я думала, нам не дадут больше увидеться.
Альваро ласково обнял бедную Милагрес за плечи, ободряюще улыбаясь.
Вот
