– Жаль, что в корзине не было места для подушек, – заметила она. – И этот жакет положить нельзя, изомнется. А мне потом еще на работу. Не возражаешь, если я облокочусь о твои ноги, Томас? Вместо подушки, а?..
Томас молча кивнул. И уже окончательно утратил дар речи, когда Грета, вытянув длинные стройные ноги, опустила голову ему на бедро. Закрыла глаза и удовлетворенно вздохнула.
Томас лежал на боку, прижавшись щекой к согнутой в локте руке, и скоро рука затекла, но он боялся пошевелиться. И вот, затаив дыхание, он потихоньку начал пододвигать другую руку, пока она не оказалась у ноги в светлых хлопковых брюках, что два дня тому назад купила ему мама, совсем рядом с гривой черных, как вороново крыло, волос Греты, разметавшихся по его бедру.
Какое-то время он колебался, секунды показались вечностью, и вот наконец рука нерешительно зависла над головой Греты, а затем он начал нежно поглаживать ее волосы. Еще через какое-то время она слегка изменила позу и теперь, глядя вниз, Томас видел округлые холмики ее грудей. И тут же ощутил сильнейшее возбуждение, но ничего не мог с этим поделать. Он был уверен, Грета тоже заметила. Но и не думала отодвигаться. Вместо этого вдруг открыла глаза и заговорила чувственным полусонным голосом, отчего он завелся еще больше.
– Знаешь, ты мне нравишься, Томас. Всегда нравился, с самого начала. Ты совсем не похож на отца и в то же время постоянно напоминаешь мне его.
– Ты мне тоже нравишься, – еле слышно прошептал Томас.
– Твоего отца и еще одного мальчика, с которым я училась в школе, – мурлыкала Грета. – Ты и на него тоже очень похож. Пьер, так его звали. Вечно декламировал стихи, рассказывал всякие невероятные истории. Отец его был родом откуда-то из Франции и просто ненавидел Манчестер. Возможно, Пьер унаследовал это от него. Я хочу сказать, романтическую натуру.
– И что с ним было потом?
– С Пьером? Он бросил школу. Подался на юг и затерялся где-то в Лондоне. Какое-то время мы даже перезванивались, но было это сто лет тому назад. Последний раз он говорил, что работает где-то во Франции. Не знаю, там ли он теперь. Возможно, женился. И у него куча ребятишек, мал мала меньше.
В голосе ее звучало легкое раздражение, на широком гладком лбу над черными бровями залегла морщинка. Томас безуспешно пытался стереть ее ладонью.
– Так я на него похож? – спросил он, желая вернуть беседу в интимное русло.
– Нет, ни чуточки, – раздраженно бросила Грета, а затем добавила, уже мягче: – Извини, Томас. Все это в прошлом. Просто не хочу больше об этом говорить. Ты здесь ни при чем.
И она улыбнулась ему, но колдовское очарование летнего дня было уже безнадежно испорчено. Часы на Биг-Бене пробили три, Грета резко села.
– Идем, – сказала она. – Время возвращаться. Через двадцать минут мы должны быть дома.
– Но почему? – спросил Томас, потряхивая затекшей рукой, чтоб избавиться от неприятного ощущения. Впечатление было такое, словно под кожу ему загнали сотни булавок и иголок.
– Мне надо встретиться с твоим отцом. Обсудить детали следующего этапа переговоров. Остается надеяться, что ему удалось разобраться с этими саудовскими типами.
– С кем?
– С арабами из Саудовской Аравии. Истинными приверженцами традиций ислама. Ну, я же тебе говорила. Ты что, ничего не помнишь?
Томас не ответил. Он смутно помнил причину, по которой отец не смог увидеться с ним сегодня, но теперь это казалось неважным. Важно было другое: день, проведенный с Гретой; солнце и белое вино, ее голова, лежащая у него на коленях, его рука, гладившая ее черные волосы. И вот теперь всему этому настал конец. Почему?.. Все из-за отца и этой его работы. Томас не хотел и словом упоминать об отце при Грете. Но сама она только что говорила, что они похожи и это ей нравится. Он понимал: спорить с ней бесполезно.
Меньше чем через минуту подкатило такси. Похоже, Грета притягивает эти машины словно магнитом, с горечью думал Томас, пока они мчались по набережной вдоль реки по направлению к Челси. Час пик еще не настал, машин было мало, и едва успевали они приблизиться к перекрестку, как там загорался зеленый.
Расположившись рядом с Томасом на заднем сиденье, Грета проверила послания на мобильном телефоне. И мальчику показалось, что она уже перенеслась в какую-то другую часть дня, оставив позади его, пикник и все, что там было. Возможно, подумал Томас, пройдут долгие недели, прежде чем он снова увидит Грету. За последний месяц они с отцом ни разу не побывали во Флайте, и вряд ли этот визит состоится раньше чем через месяц. К тому же всегда существовала возможность, что Грета не приедет вовсе, учитывая, какие натянутые отношения сложились у нее с мамой.
Томас был еще слишком молод и неопытен, чтоб справиться с обуревавшими его чувствами. Сейчас он напоминал сам себе лодку, сорвавшуюся в шторм с якоря, ее безжалостно швыряли в разные стороны неукротимые волны. Он забыл о преданности матери, обо всех своих подозрениях в адрес Греты. Ему страстно хотелось высказать Грете свои чувства прежде, чем будет уже поздно. Прежде, чем такси привезет их к дому.
И тут вдруг на перекрестке зажегся красный свет. Они находились у Челси-Бридж, и Томас понял: теперь или никогда.
– Грета, – начал он и тут же осекся. Голос получился какой-то слабенький, даже жалкий в отличие от обуревавших его чувств.
Однако Грета его расслышала. Убрала мобильник в сумочку и, полуобернувшись к Томасу, вопросительно уставилась на него.
– Да, Томас? Что такое? – И снова в голосе ее прозвучали чувственные и сладостные нотки, что придало Томасу храбрости продолжить.
– Ты знаешь, что я к тебе испытываю.
– А что ты ко мне испытываешь, а, Томас?
– Ну, думаю, что ты очень красивая…
Грета уловила страстное томление в его голосе и немного растерялась, не зная, что ответить.
– Ты очень славный, – пробормотала она.
– Нет, ничего подобного, – сказал он, и тут его словно прорвало, куда только делся робкий шепот: – Ты настоящая красавица. Никогда не встречал человека, красивее тебя.
– Но еще встретишь, Томас. Обещаю, непременно встретишь.
– Не надо так говорить! – пылко перебил ее он. – Я люблю тебя, Грета. Неужели не видишь, не замечаешь, что я тебя люблю? Никого больше. Только тебя!
– Ты не должен так говорить, Томас. Это… это нехорошо.
– Так ты ко мне ничего такого не испытываешь?
– Ты мне нравишься, Томас. Нет, даже больше. Я страшно к тебе привязана и прочее. Но и все. Я слишком стара для тебя, Томас. Слишком.
На глаза Томаса навернулись слезы, медленно поползли по щекам. Грета взяла его за подбородок, развернула лицом к себе. А потом нагнулась и нежно поцеловала в лоб.
– Не плачь Томас, – прошептала она. – Не стоит портить такой замечательный день.
Томас не ответил. Просто времени не было. Машина остановилась перед домом, и он увидел на ступеньках перед входом отца. Тот нетерпеливо поджидал, когда его секретарша выйдет из машины. Томас помедлил немного, затем шагнул вслед за Гретой на тротуар. На секунду показалось: он уже не понимает, любит или ненавидит эту загадочную зеленоглазую женщину.
Выйдя из такси и подняв глаза, Томас увидел маму. Она стояла у высокого окна в гостиной. Никогда уже не забудет он этого выражения у нее на лице. Она смотрела на них с нескрываемой печалью. Словно знала, что ей осталось жить всего два месяца.
ГЛАВА 12
– А теперь, если разрешит ваша честь, я хотел бы вызвать первого своего свидетеля, – сказал Джон Спарлинг, отвернувшись от скамьи, где сидели присяжные, и устремив взор на старого судью, который деловито затачивал целый набор цветных карандашей.
Спарлинг чувствовал: вступительная речь ему удалась. Присяжные слушали его внимательно, ужаснулись снимкам с места убийства. Теперь надо было развивать успех. А кто мог лучше подойти для этой
