двери этим ключом и выбежали из дома, как только заслышали сирену.
– Благодарю вас, мистер Хьюз. Вопросов к вам у меня больше нет.
– Желаете задать свидетелю еще какие-то вопросы, мистер Спарлинг? – спросил судья.
– Всего один, ваша честь. Скажите, офицер, вот вы вроде бы упоминали, что остановились поначалу у главных ворот. С того места был виден выход на северную лужайку?
– Нет, сэр. Ворота там немного отстоят от дороги, а между стеной и обочиной растут деревья. Так что от того места, где мы припарковались, видно ничего не было, сэр.
– Спасибо, офицер. Вопросов больше нет.
Констебль Хьюз надел головной убор и покинул зал суда. Ему предстояло вернуться в Кармут к прежней полной безвестности.
День тянулся страшно медленно. В час сделали перерыв на ленч. Джон Спарлинг голоден не был и выбрал себе зеленый листовой салат, который запивал минеральной водой, сидя наверху, в специальном обеденном зале для барристеров.
Майлз Ламберт подниматься наверх не стал, а отправился вместо этого в маленький и уютный ресторанчик, что находился неподалеку от здания суда, где Дино держал специально для него отдельный столик в углу. Стакан доброго красного вина и огромная тарелка лазаньи, по части приготовления которой мать Дино была великая мастерица, – что ж, он прекрасно подкрепился, теперь сил должно было хватить до конца дневного заседания. На десерт он заказал чашечку крепкого и сладкого кофе по-турецки и сидел, откинувшись на спинку стула с самым довольным видом.
Да и ходом процесса Майлз пока что был вполне доволен. Линия, выбранная обвинением, рассыпалась в прах при первом же перекрестном допросе, и он с нетерпением ждал появления в суде главного свидетеля. Совершенно очевидно, что Томас попросил старую экономку и школьного друга подкрепить свою версию показаниями. И что он просто-напросто выдумал этих двух типов, Лонни и Роузи, появление которых в доме не подтверждалось ничем, кроме его собственных показаний.
Майлз знал, что может рассчитывать на свою клиентку. Уж она-то, когда наступит ее черед отвечать на вопросы, поможет ему устроить в зале суда представление, достойное премии Оскар. С каждым днем все более крепла его уверенность в том, что дело идет к оправдательному приговору. И что присяжные вынесут именно такой, справедливый вердикт. Еще задолго до начала суда Майлз про себя решил, что леди Грета – самая красивая из всех клиенток, которых ему когда-либо доводилось защищать. И вот теперь, выслушав главных свидетелей Спарлинга, он был твердо убежден в ее невиновности.
Сержант детектив Хернс был, разумеется, убежден в обратном, придерживался об обвиняемой совсем иного мнения. И перебирал в уме все доказательства ее вины, сидя в комнате для полицейских и жуя огромный сандвич с сыром и пикулями, который захватил с собой из Ипсвича.
Ровно в два он застегнул на все пуговицы двубортный пиджак, чтобы прикрыть оставшееся на нейлоновой рубашке пятно от неосторожно оброненного во время трапезы кусочка огурца, и спустился вниз в зал суда, где пришел его черед выступать свидетелем. В помещении было жарко, присяжные впали в сонное состояние. Спарлинг задавал вопросы, ответы на которые, казалось, им были известны заранее. Лишь когда со своего места поднялся Майлз Ламберт и потребовал, чтоб они на время покинули зал суда, настало некоторое оживление.
– Это надолго, мистер Ламберт? – спросил судья.
– Нет, ваша честь. Всего несколько минут.
Присяжные смотрели растерянно, Майлз терпеливо ждал, пока за последним из них не затворится дверь. И лишь после этого заговорил.
– Речь идет о личности моей клиентки, ваша честь, – сказал он. – За ней числится всего лишь одно незначительное правонарушение, и было это одиннадцать лет назад. С тех пор – ничего.
– Не нарушение, мистер Ламберт, – тут же поправил его судья. – Ей был вынесен приговор.
– Да, ваша честь, но речь тогда шла о хранении незначительного количества наркотиков.
– Кокаина, мистер Ламберт, – уточнил Грэнджер. – А это самый настоящий и опасный наркотик класса А.
– Да, ваша честь, но моя подзащитная была в ту пору совсем еще ребенком.
– Так в чем состоит ваша просьба?
– Желательно, чтобы с моей клиенткой обращались как с добропорядочной дамой. Правонарушение то было давнее и не слишком серьезное.
– Что скажете, мистер Спарлинг?
– Я бы не назвал хранение кокаина несерьезным преступлением, ваша честь. И мистеру Ламберту вовсе ни к чему поднимать тут вопрос о личности его клиентки. Но уж раз он это сделал, члены жюри присяжных должны знать все. У вас, ваша честь, может, разумеется, быть иное мнение на этот счет.
– Да, оно есть. И в данном случае я решаю в пользу обвиняемой. Случай действительно давний, никак не связан ни с насилием, ни с мошенничеством. Можете представлять вашу подзащитную перед судом, мистер Ламберт, как женщину вполне добропорядочную.
– Благодарю вас, ваша честь.
– Сержант Хернс, хочу расспросить вас о разговоре, что состоялся между вами и моей клиенткой вне стен дома «Четырех ветров», – начал Майлз, как только присяжные вернулись на свои места.
– Я всего один раз разговаривал с миссис Робинсон, сэр, и было это, когда сэр Питер приехал вместе с ней после того, как я сообщил ему об убийстве.
– Все правильно. Именно этот разговор меня и интересует. Вы к тому времени уже успели поговорить с Томасом Робинсоном?
– Нет, сэр. Мальчик был слишком расстроен. Просто вне себя. Я говорил с Кристофером Маршем, соседом Робинсонов. Томас успел что-то рассказать ему. И мне пришлось поговорить с ним, сэр, поскольку надобно было узнать, как именно преступники проникли в дом и где. Ну и вообще на территорию, – добавил полицейский.
Поверх широкого галстука, лежавшего на нейлоновой сорочке, нависал подбородок, а еще выше, на губах, сержант Хернс водрузил скорбно-ироническую улыбку. Намерения посвящать защитника в подробности этой беседы у него не просматривалось.
– Хорошо. Итак, вы говорили с Кристофером Маршем и выяснили следующее: возвратившись в дом «Четырех ветров», Томас увидел, что окно в гостиной открыто.
– Да, сэр. И было это примерно в половине девятого вечера.
– И тогда вы спросили мою клиентку, возможно, это она оставила окно открытым. Так или нет, сержант?
– Нет, сэр.
– Нет?
– Нет, потому что я спросил об этом сэра Питера. И он сказал, что в кабинет вообще не заходил. А потом сэр Питер спросил об этом вашу клиентку, и та ответила, что да, возможно, это она забыла закрыть окно.
– Иными словами, она не отказывалась отвечать на этот вопрос, верно, сержант Хернс? Она не говорила, что Томас лжет. Она спокойно призналась в том, что могла оставить это окно открытым.
– Она сказала, что не помнит, но, может, и оставила. И знаете, она ужасно нервничала, сэр. Была прямо как на иголках.
– Как сэр Питер?
– Нет. Про него такое сказать не могу. Он был настроен скорее… решительно. А ваша клиентка, она нас прямо так и подгоняла, сэр.
– Возможно, ей не терпелось увидеть Томаса?
– Возможно, сэр.
– Но разве она не сказала тогда, что оставила окно открытым потому, что день выдался теплым?
– Да, она это говорила, сэр.
– И вы не арестовали ее тем вечером, не так ли, сержант, даже несмотря на то, что она призналась, что могла оставить окно открытым?
– Не арестовал, сэр. Я арестовал вашу клиентку после того, как взял показания у Томаса Робинсона и
