— В лесу снова появились охотники со сворой собак, сейчас их больше. Говоришь, лицо ты порезала одному из них и кое-что пониже?
Я кивнула, не смотря не него.
— Опасная ты, перчинка, аккуратнее с тобой нужно. А то оставишь нас без надежды на потомство, - рассмеявшись, он и вышел.
Значит, охотники не забыли обо мне. Это плохо.
А что если они сюда придут?!
Что если явятся, когда Бьерна не будет. Это так глупо сидеть здесь в четырёх стенах, когда там осматривают каждый куст с одной целью - найти и убить меня.
Я покосилась взглядом на вещи лесного. А ведь у него там и рубахи тёплые, и свитер даже имеется. Что если я просто позаимствую его одежду и улизну отсюда. Переоденусь мужчиной и все дела.
В моей голове наметился план бегства. Да, опасный, но всё же это лучше, чем сидеть здесь и ждать своей участи. Я снова хотела быть хозяйкой своей жизни.
Я ведь взрослая женщина, девятнадцатый год уж пошёл. Что я в лесу не выживу пару дней, и в мужской одежде от преследователей не уйду?! Да и одежда на мне лесным пахнуть будет - не возьмут собаки след.
Уверовав в собственный план, я слезла с печи и снова подошла к окну. Через широкую щель от выломанной дощечки видела, как Бьерн топором разделывает крупные куски мяса и складывает их в котелок. Есть захотелось неимоверно.
Нет, бежать на голодный желудок — дело пустое. Сначала отъесться и отлежаться ещё хотя бы денег, а завтра. Нет. Я перевела взгляд на две задние ножки косули, привязанные к ветке и висящие низко над землёй. Лесной на охоту теперь только через три дня пойдёт. Вот и хорошо. Подживут ноги да простуда поутихнет.
Бьерн распрямился и, словно почувствовав на себе мой взгляд, обернулся и хмуро глянул. Смутившись, отошла и тяжко вздохнула. Хороший это был бы дом, даже нужник недалеко находился. Остаться бы здесь, но нет, послали мне на голову лесные духи этого мужчину.
Подойдя к куче своих вещей, с тоской развернула испорченное платье. В нём ещё моя мамка ходила. Ему сносу не было. А этот мужлан, взял и порвал.
— Так и будешь над тряпьём этим чахнуть? - раздалось ироничное от двери. - Коли чувствуешь себя лучше, так делом займись.
Мысленно обозвав мужчину самыми гнусными словами, какие были мне известны, я тихо пробурчала:
— Какими делами?
— А что дел мало? - Бьерн прошёлся по комнате и запихнул котелок с мясом в растопленную печь. - Да хоть собери эти тряпки. Всё равно маешься весь день.
— Вас раздражает моё безделье? - что-то в его словах сильно задело. - А вы мне вообще кто, чтобы указывать на то, что мне делать, а чего нет. Я вас к себе не звала и с вами последнюю корку хлеба не доедала, чтобы вы мне за своего были. За заботу я благодарна, в ответ могу тоже отплатить делом каким. Но не надо со мной, как с вещью.
— Ты моя женщина, - рыкнул он. - Не дерзи!
— Коза деревенская - твоя женщина, - всё, меня прорвало. - Я вам кукла тряпичная, что ли? Нашёл, значит, от грязи дорожной оттёр и всё - присвоил. Я своя собственная. И уж точно не ваша.
— Всё сказала, девочка? А теперь взяла вот это, - лесной выдернул из своей походной сумки вещевой мешок и бросил мне, - раз так горюешь из-за тряпья своего, так собирай. И чтобы я возражений твоих не слышал больше.
Я хотела было уже поблагодарить за мешок. Но его последняя фраза остановила. Подчинюсь сейчас, и он окончательно решит, что я сдалась и смирилась.
— Я сама буду решать, что мне делать. Вы мне не указ. Я первая пришла в этот дом. Я заняла его. А вы заявились после.
— Так, да?! - он засмеялся, глядя на воинственную меня. - Бунт. А кормить и лечить сама себя будешь, самостоятельная ты моя? А ну-ка сходи, добудь кролика да не попади своре на глаза. Ну, а ножки твои, думаешь, сами заживут. Твоя благодарность где, женщина?\
Глава 7.2
Крыть было нечем. Здесь он, конечно, прав. Как ни крути, а он заботился обо мне, но это не делало меня его собственностью. От бессилия я готова была руками воздух сотрясать.
Ну как же так!
Молча, подняв мешок, принялась аккуратно складывать в него свои уцелевшие вещи. Только вот платье с оторванным рукавом уже не подчинишь. Его мне пришлось сложить и оставить на подоконнике.
- Знаешь, перчинка, - раздалось за моей спиной над самым ухом, - смирись уже и подчинись.
Я лишь фыркнула, чем вызвала его открытый негромкий смех. Перехватив за талию, мужчина резко поднял меня вверх и, не дав опомниться, прижал к стене, буквально посадив на своё, протиснутое между моих ног, бедро. Ко мне плотно прижимался обнажённый мужской торс. Огромные горячие ладони задрали подол длинной рубахи и приласкали мои бёдра. Мне стало стыдно. Возмущённо пискнув, попыталась вырваться. Не вышло. Одёрнула подол - задрал его выше. В результате все мои попытки прикрыться закончились тем, что рубаха поднялась до самой талии, открывая меня мужскому голодному взору.
- Другой на моём месте, Марья, уже бы взял тебя, не церемонясь, - зашептал он мне в волосы. - Я же берегу тебя и не хочу причинять боль: ни физическую, ни эмоциональную. Советую тебе оценить это и не провоцировать меня.
Мужские губы скользнули по моему виску, обжигая дыханием. А затем лесной резко отстранился и, развернувшись, вышел во двор. Я же тихо сползла по стеночке и уселась на пол.
От краткой близости у меня в горле пересохло. Такой умопомрачительный запах у этого мужчины. Казалось, он мне под кожу забрался и будоражил моё сознание.
Как-то ненормально моё тело реагировало на этого лесного.
Поднявшись, подобрала сумку и пристроила её к стене рядом с импровизированным столом.
вот что ему нужно тут по хозяйству сделать?!
Нет тут никакого хозяйства!
Печь да сколоченная шершавая столешница. Чем я должна тут заниматься? Меня разбирала злость. Нет! Не буду я выжидать несколько дней - сбегу сегодня же. И пусть локти кусает. И подумает, как себя с девушками невинными вести. А то ещё в дом не привёл, а уже под подол лезет.
Быстрый какой. Напел мне тут сказок про жизнь семейную, да детишек, а сам руки распускает. Уважение где? Нет его! И
