— Спасибо, что не отдали.
— Я так и знал! — хлопнул ладонью по стойке мастер, бросил злой взгляд на стоящего у двери Двейна и наклонился к Вере: — Госпожа, у меня есть родственники в городском совете, я могу сказать кому следует…
— Не надо, — с мягкой улыбкой качнула головой Вера, — меня не держат в плену, меня просто очень… внимательно охраняют. Ради моего же блага.
— Кто вы, госпожа? — прошептал мастер. Вера опустила глаза, он напряженно улыбнулся: — Знаете, я начал кое-что видеть. Странные вещи. — Она удивленно посмотрела на него, он развел руками: — Внутри людей… как будто облачко. У кого-то светлое, у кого-то темное. Бывают плотные, бывают редкие и прозрачные, иногда я вижу на людях кровь, у беременных женщин вижу ребёнка. И чем больше я ставлю ваших печатей, тем больше вижу.
Вера смотрела в стол и пыталась придумать, что ему сказать. Мастер вздохнул и полез под стойку, достал большой мешок и поставил перед Верой, с гордостью представляя его:
— Мясорубка, для большого мужчины. — Она улыбнулась и заглянула внутрь, радостно прижала руки в щекам:
— Красота какая! Сколько?
— Дарю.
— Любая работа должна быть оплачена, — наставительно сказала Вера, доставая кошелёк, — а хорошая работа должна быть хорошо оплачена. — Он довольно крякнул, глядя как она выставляет в столбик десять золотых, вздохнул и снял восемь, смахнул в ящик:
— Я запомню ваши слова. Знаете, госпожа… я хотел для вас всё самое лучшее сделать, а надо же знать, что да как, чтобы не наобум. Пришел к жене на кухню и говорю: «Давай я тебе что-нибудь, это, на мясорубке». А она так обрадовалась, — мастер смутился как ребёнок, стал ковырять ладонь, — мы, в общем… весь вечер на кухне просидели, смеялись. А мы ведь давно уже, это… дети выросли, а без них и говорить не о чем, и вообще. А теперь, я даже не знаю… Она такая ласковая стала, и я ей, там, подарочки, цветочки, всё такое. Мы, наверное, ещё одного ребёнка заведём. — Он вздохнул, посмотрел на мясорубку, на Веру. За спиной подал голос Двейн:
— Госпожа, время.
— Мне пора, — виновато поёжилась Вера, мастер схватил её за руку:
— Скажите хотя бы, какому богу вы служите? Кому я служу теперь, я должен знать!
— Его нельзя называть по имени, — быстро ответила Вера, освобождая руку, — не бойтесь, это добрый бог.
«Дзынь.»
Она округлила глаза, мастер вздрогнул и бросил быстрый взгляд за Верину спину, она быстро добавила:
— Он беспощаден к грешникам, но вообще добрый.
— Этот бог…
— Госпожа, время, — настойчивее повторил Двейн.
— Простите. Счастливо, — Вера помахала рукой мастеру, подхватила тяжелую сумку, незаметно вынув оттуда маленький бумажный сверток и сунув в сумочку вместе с кошельком, вышла из лавки. Двейн выдохнул, неодобрительно посмотрел на Веру, кивнул на её сумку:
— Позвольте.
— На, — она отдала ему сумку, Двейн осмотрелся и повёл её к следующей лавке. Там ей хватило и пары минут, она забрала скрепки и зажимы, в очередной раз пожелала удачи и вышла. В продуктовом ряду купила пакет яблок чисто чтобы отцепиться от слишком щедрого торговца. Он насыпал ей вдвое больше, чем она заказала, так что пройдя пару шагов, пришлось переложить часть яблок в сумку с кошельком и косметичкой, они очень удачно закрыли бумажный пакет.
В аптеке она купила всякой ерунды, на которую в прошлый раз не хватило денег, тоже бросила в сумочку, а большой пакет отдала Двейну, пошла по длинному южному ряду, через минуту заметив, что Двейн исчез вместе со всеми её пакетами. Стало как-то неуютно.
«Спокойно, министр говорил, что всё идет по плану.»
Она пыталась не показать, как напряжена. Рынок жил своей шумной жизнью, говорливые южане предлагали свои товары, звали её по имени, откуда только узнали.
Одна бойкая торговка чуть ли не силой сунула ей в руки здоровенный персик, Вера попыталась положить его обратно в ящик, когда услышала частый грохот копыт по каменным плитам улицы. Люди примолкли и стали оглядываться. Вера подумала, что никогда не видела на рынке верховых, лошадей всегда водили в поводу…
В дальней стороне улицы толпа стала расступаться к прилавкам, как будто от центра её отгоняло что-то страшное, человеческая волна катилась всё ближе, мелькали испуганные лица, а когда над головами людей показалась толпа всадников в одинаковой красно-черной одежде, Вера тоже ощутила желание куда-нибудь забиться. Кто-то взял её за руку, она вскрикнула, сама не услышав своего голоса в шуме, но обернувшись, увидела всего лишь какую-то старушку, которая пыталась оттащить с дороги застывшую Веру.
Оцепенение спало, она подобрала юбку и постаралась не упасть, когда толпа, отхлынувшая от группы всадников, стала относить её, как безвольную песчинку.
Копыта загрохотали совсем рядом, из толпы выметнулся первый всадник на огромном черном коне, нашел глазами Веру, наклонился, обхватил её за пояс и рванул вверх, тут же пришпорив коня. Вероника оказалась на коне перед ним, боком, в настолько неустойчивом положении, что не понимала, почему до сих пор не свалилась. Конь бежал всё быстрее, она видела испуганные лица людей, шарахающихся из-под копыт, видела двух других всадников, обгоняющих их справа и слева.
Когда первый шок прошел, она поняла, почему не падает — всадник её держит двумя руками… очень знакомыми руками.
Страх оставил её, как будто вместе с силами, захотелось прикрыть глаза и обмякнуть у него на груди.
«Держи себя в руках, это будет ужасно неприлично.»
Внутренний голос говорил сварливым насмешливым тоном, Вера прикусила губу, пряча улыбку. Они уже выезжали с рынка, когда кавалькада резко свернула в одну из боковых улочек, Вера почувствовала, что сейчас соскользнёт с коня, но её придержали, прижали крепче и она почти согласилась со своим глупым сердцем, что это отличный повод облокотиться на его грудь и расслабиться, но конь свернул ещё раз и её бросило в другую сторону.
«Да конечно, расслабишься тут.»
Она опять чуть не соскользнула, министр опять прижал её к себе, так крепко, что она почувствовала едва уловимый запах травяного чая, пропитавший её постель.
«Его постель. Его.»
Она окончательно смутилась и запуталась, а после очередного поворота увидела, как их догоняет ещё один всадник с девушкой в красной юбке.
Лика прижималась к нему, красная юбка плескалась по ветру, Вера засмотрелась на эту картину, подумав, что они сейчас выглядят точно так же…
В память врезалась ледоколом совершенно другая картинка — Лика на столе, среди рассыпанных карандашей, а Сант целует её шею, с таким удовольствием, так страстно.
«Хотела бы я увидеть столько страсти и удовольствия в глазах моего ледяного министра.»
Память подкинула ещё картинку — ледяной министр закрывает глаза и наклоняет голову, прижимаясь щекой к её ладони на своем плече.
«В нём была боль
