Бен мгновенно помрачнел. Этот человек не единожды спасал его от голодной смерти, предлагая работу себе в ущерб, угощал его едой, передавал что-то родителям, когда их дела были совсем плохи. И он помог ему в ту ночь спасти Жак. А Бен ни разу не соизволил забыть о своих проблемах, чтобы увидеть его и предложить помощь.
— Прости.
— Ты правда ничего не слышал? Он помог беженцам из Капитолия, просто дал им воды и немного хлеба, а на следующий день его… казнили.
— Чертовы ублюдки. — Вырвалось у него. — Прости, Салли. Я мог бы как-нибудь помочь, хотя бы попытаться.
Он почувствовал стыд физически, острой болью в груди, что медленно расползалась по всему телу. Отставив чемодан в сторону, юноша медленно осел на край стула и, сжав кулаки, отвернулся, чтобы девушка не видела временной слабости.
— Вряд ли, Бен, сейчас с этим строго. Если бы ты вступился, могло бы быть еще хуже. Да и твоя семья тоже пострадала бы.
Ему понадобилась по меньшей мере минута, чтобы осознать всё это. Постепенно чистый рассудок возвращался к нему, эгоизм уступал место здравому смыслу.
— Как ты теперь справляешься?
— О, Бен, у меня всё… нормально. — он увидел укол вины в ее блуждающих по всему залу глазах, как будто ищущих поддержки, — Я вышла замуж почти год назад, муж мне помогает. Папа успел всему его научить.
Бен проследил за ее взглядом, обратил внимание на худощавого, чуть сгорбленного человека у бара. Топорщащиеся во все стороны волосы почти такие же блекло-рыжие, как у Салли, но они уже покрылись первой сединой. Он разговаривал с одним из постоянных клиентов, нелепо изображая из себя замену Хэнка. Простой, как доска, как и его жена. Вместе им, должно быть, либо очень хорошо, либо очень плохо.
— Рад, что ты не одна.
Бен впервые за долгое время открыл глаза. Почему он раньше всего этого не видел? Почему отказывался понимать, что всем вокруг, куда не укажи пальцем, так же плохо, как и ему? После Игр он почти потерял способность мыслить чуть шире, чем булыжник. Только теперь вспомнил, что пришлось пережить всем тем людям, что на носочках вокруг него ходили — лишь бы развлечь бедного мальчика.
— Тебе принести что-нибудь? — Салли вмешалась удивительно вовремя — это на нее совершенно не похоже — его чуть не вырывало от отвращения к себе.
Бен поужинал в пабе, выпил ужасный виски и оставил щедрые чаевые. Попросил Салли изменить здесь хоть что-то, пообещал, что даст ей деньги на ремонт, умолял, чтобы она прекратила благодарить его, потому что он обязан им с отцом куда большим.
Стилл вышел из паба после захода солнца, вечерних воздух приятно охлаждал лицо. Он выбрал дорогу подлиннее, чтобы прогуляться, пока хмель окончательно выветрится, и не заметил, как по привычке пошел не к деревне победителей, а в старый родительский дом. Застыв перед порогом, он смотрел, как мягкий лунный свет отражается от оконных стекол. Бенджен не знал, как родители отреагируют на его неожиданный визит. Казалось, что они счастливы тому, что Лорен освободила их от обязанности жить с ним. После Игр он изменился — стал слишком слабым для них. Они могли бы простить всё, но не это.
— Ты зайдешь? — мать с явным негодованием смотрела на него через открытую дверь, придерживая шерстяную накидку на плечах.
Бенджен кивнул, поднял с пола свой чемодан и, опустив голову, когда проходил через нее, зашел внутрь. Он и забыл, что они недавно закончили ремонт. Юноша даже не мог вспомнить, просили ли они, чтобы он помог им с этим. Теперь дом выглядел достаточно прилично.
— Папа будет рад, что ты решил зайти. — «А ты?» — Не часто ты так нас балуешь. Проходи в кухню, мы как раз собирались ужинать.
Отец действительно был рад, насколько он это умеет. Бен занял свое привычное место, долго смотрел на новые обои, разогревая руки горячим чаем. На самом деле он узнал запах этих чертовых трав. Такой же чай он заваривал для Жак в день их официального знакомства. Не хотел, чтобы они догадались.
— Вы давно не заходили. — вдруг проронил он, поочередно переводя взгляд с одного родителя на другого.
— Мы устали, Бен, — отец сказал это совершенно безразлично, но в глазах его блеснуло что-то печальное, — Устали видеть тебя таким.
Поджимая губы, Бенджен с пониманием кивнул. Их было не за что винить.
— Но теперь тебе, кажется, лучше? — победитель пожал плечами, не зная, как можно объяснить изменения, произошедшие с ним за последнее время.
— Если ты действительно наконец осознал, что не одному тебе плохо, я просто несказанно рада. — Мать выплеснула это неожиданно для себя самой, сперва метнула взгляд в сторону, сжимая ладонь, которую едва не прижала к губам, но потом встретилась глазами с укоризненным взглядом отца, и вдохнула, чтобы сказать еще что-то. — Что, Генри? По-твоему, он все еще слишком мал, чтобы понять, что мы пережили гражданскую войну? — она посмотрела прямо в глаза Бену. — У твоего отца было двое братьев и маленькая сестра, я осталась сиротой. Хоть когда-нибудь, Бен, хотя бы раз, ты помнишь, чтобы мы жаловались на что-то? Мы с отцом поженились в девятнадцать, когда оба были уже совершенно седые, после того, как похоронили почти всех, кого знали, а заодно и мечты о хорошей жизни. А потом нам сказали, что нашего ребенка, возможно, придется отдать ради казни, которую по милости не совершили над нами. Через год или два, или когда она будет уже почти взрослой. Мы жили в страхе всю свою жизнь, но делали всё, чтобы ты его не чувствовал. Мы сделали всё, чтобы ты прожил свою жизнь как можно спокойнее, безопаснее, а ты сам вызвался добровольцем ради какой-то девки…
— Прекрати, Патриция, сейчас же. — Отец закричал с такой яростью в голосе, что мать содрогнулась, опустила голову и зарыдала.
Бенджен поднялся, подошел к Патриции и обнял ее за худые плечи. Всхлипывая, она прижалась к нему и начала шептать неразборчивые извинения.
— Она права, отец, только теперь я понял, что заслужил это презрение в ваших глазах. — Все еще ошарашенный тем, что мать способна на какие-то эмоции, Бен не смог выдавить из себя совершенно никакой реакции. Каменное спокойствие и уверенность в его голосе заставили их поверить — впервые, — в то, что они действительно не потеряли своего ребенка на 29 Голодных Играх.
Но даже после столь откровенного и эмоционального диалога этим людям было все
