Стилл, плотно сжав губы, кивнул и наклонился ближе, потому что Лирен говорил почти беззвучно. Маргарита нежно поглаживала его ладонь.
— Большинство людей в этом зале — участники огромной организации, планирующей восстание против Президента, Капитолия и нынешнего уклада жизни в Панеме.
Бенджен оцепенел, всё его тело отозвалось на эту пару предложений. Он не мог поверить, что-то, что так долго крутилось в его голове, могло оказаться правдой и открылось для него здесь — в столице. Но лицо юноши по прежнему оставалось непроницаемым. Чуть погодя, Лирен продолжил.
— Люди, разделяющие наши идеи, есть в каждом уголке нашей страны. От беднейших Дистриктов до богатейших районов столицы. Каждый из них жертвует собой даже если единственное, что они успели сделать — подумать плохо о нынешней ситуации. За один этот разговор все мы можем оказаться в петле. Наше дело продвигается медленно, иногда годами стоит на месте, но мы продолжаем упрямо распространять простую истину: не только Игры, но и само существование Дистриктов в таком виде — отражение худших человеческих качеств и пороков, ничего ужаснее наш вид, пожалуй, не делал на протяжении тысячелетней истории ни разу. Скорее всего ни я, ни Вы, мистер Стилл, не увидите революцию.
Маргарита не сдержалась.
— Мой муж считает, что Панему понадобится еще много лет агитации, уверений в том, что всё может быть иначе. Многие наши соратники уверены, что нынешние поколения еще слишком хорошо помнят Темные Времена, чтобы решиться на что-то настолько смелое. Так что нам остается надеяться только на наших детей или даже внуков. Но я и многие другие верим, что если мы и не успеем пожить в другом мире, то хотя бы увидим его рождение. Согласитесь, мистер Стилл, это многого стоит. Ради этого стоит пожертвовать всем, что мы имеем.
Ее глаза загорелись, а тонкие кисти рук задрожали. Лирен, кивнув, выждал пару секунд, но по все еще застывшему выражению лица Двенадцатого понял, что сейчас парень еще не готов ничего сказать.
— Марго права. У нас есть надежда и, к сожалению, больше ничего. Мы не сможем ни пообещать Вам безопасность, ни гарантировать хоть какие-нибудь успехи нашему предприятию. Кроме того, мы обязаны требовать от Вас очень много: самоотречения, бесстрашия, абсолютного доверия, готовности рисковать, денег, когда они понадобятся, времени и хотя бы небольшого желания, чтобы иногда встречаться с нами и делиться своими успехами.
Бен кашлянул в кулак, плотно вжался в спинку кресла и еще на время замер. Кивнул в знак того, что всё ранее сказанное было им услышано. В его голове была абсолютная каша из мыслей о том, что это его последний шанс и еще один вызов судьбе, когда на кону снова стоят его близкие. Если об этом узнают, вся его семья и семья Жак тоже наверняка окажутся мертвыми уже через пару часов, даже если он не успеет сделать ничего полезного. Он лихорадочно перебирал сотни аргументов за и против, хотя давно уже знал, что согласится.
— Приму за честь Ваше предложение. — на лицах его собеседников отразилось облегчение вперемешку с небольшим удивлением, — Но я не уверен, что понимаю, как могу быть Вам полезным.
— В нашем деле полезный каждый, но Вы, безусловно, располагаете многими средствами, недоступными для других. Под Ваше попечительство мы собираемся отдать Дистрикт 12. Будет очень непросто.
========== Глава 4 ==========
В следующие две недели Стилл встречался со своими соратниками только случайно, а главная тема была под негласным запретом. Оказавшись рядом на очередном мероприятии, приуроченном Играм, они обменивались общими фразами, делились впечатлениями об успехах трибутов и чем-то в этом же роде. Время текло на удивление быстро, Стилл вышел из оцепенения только в тот момент, когда его подопечные отправились на Арену. Юноша умер едва покинув Рог Изобилия, девушка — двумя днями позже, и то только благодаря подаркам, которые прислали ей новые знакомые Бена (он полагал, что они сделали это, чтобы отвести возможные подозрения). Она забилась в темную пещеру, не выходила даже ради того, чтобы раздобыть еды и воды, через несколько часов камерам стало неинтересно следить за судьбой девушки. Она не умерла от истощения, потому что Лирен прислал ей суп и флягу с водой, но потом умерла от катаклизма, так как не рискнула выбраться из своего укрытия.
Игры кончились в начале октября, а Двенадцатый принял неожиданное для себя решение — задержаться в столице. Он не торопился домой, чтобы как можно лучше обдумать действия, которые ему придется совершить сразу по прибытию, несознательно оттягивал момент, когда предстоит объясниться с сестрой (Бенджен понятия не имел, как она отнесется к этому) и, пожалуй, главной причиной остаться было то, что Жаклин впервые после Двадцать Девятых не приходила к нему ночью. Ни разу за последние три недели. Наверное, столь необычайное изменение было связано с тем, что впервые за два года Бен нашел себе применение: не только его руки, но и мысли всё время были заняты чем-то по-настоящему важным, он, пусть и не по собственной воле, был обязан общаться с другими людьми. Так что вполне закономерно, что его мозг перестал выдавать галлюцинации, что раньше были необходимыми для поддержания жизни в этом теле. Победитель впервые почувствовал себя живым, но не потому, что он больше не видел ее, а потому, что его разум частично избавился от нездоровой потребности в Вьено. Он впервые ощутил, что может существовать без нее, оставаясь (почти)полноценным человеком.
Он снял однокомнатную квартиру рядом с центром Капитолия, совсем паршивую по меркам столицы и тем более людей его класса, и большую часть времени проводил в местах, что ранее были ему недоступны. Огромные библиотеки, информационные центры и архивы, ботанические сады, парки, обсерватории, театры — раньше он даже примерно не представлял себе, чего лишен Дистрикт 12. Тогда его мысли ограничивались тем, что землякам не хватает еды и воды, но их лишали значительно большего. Стоило им удовлетворить свои физические потребности, как они узнали бы, что весь мир для них закрыт. Духовно и интеллектуально они все были примерно на уровне пещерных людей. И Стилл большую часть времени чувствовал себя умственно отсталым. Исключением не стала и выставка работ Маргариты, приглашение на которую пришло к нему весьма неожиданно, ведь Бен никому не оставлял свой временный адрес.
Прохаживаясь между многочисленных стендов с картинами, он впервые был благодарен своей способности сохранять каменную невозмутимость в любой ситуации, потому что из 10 картин более менее понятными для него были 1 или 2. Он знал, что каждая из этих работ — крик, привлекающий внимание
