Долго дуться на потешающегося огненноволосого парня у меня не вышло, поскольку, как бы я не храбрилась, и не заверяла его сгоряча, что следом за мной его никто не приглашал, а все ж таки не признать рыжиковской иронии не могла. Я еще та неприятность, свалившаяся на его голову. И если бы не оборотническая сущность, он может быть еще и подумал, а нужна ли ему такая "историевлипательная" женушка, а так… Тотемная сущность ведь не оставила Миру выбора.
Сокрушенные мысли, засевшие в моей голове, что занозы, мешали думать о чем-то более необходимом сейчас, и я все время к ним возвращалась. В итоге, настолько себя накрутила, что даже не заметила, как начала шмыгать носом.
Зато заметил Феникс.
— Малыш, мне чудится, или ты решилась на крайний метод манипулирования мной?
— О чем ты? — не поняла, к чему клонит вечно заставляющий мой мозг держаться в тонусе Рыжик.
— А о том, маленькая моя, что твои слезы, могут заставить меня даже с пробитым плечом, встать, и…
Что там "и" выяснять не стала, категорично запротестовав:
— Все-все, никаких больше слабостей, вставать тебе сейчас действительно не стоит, да и доказывать мне ничего не нужно.
— Да? — наигранно усомнился огненный маг. — А то смотри, я могу…
— Хвастун, — припечатала беззлобно, приподнимаясь над ним, и уже гораздо более деловито уточнила: — Кстати, насчет посмотреть… Дай-кая гляну, как там огнева с ранением справляется, а то, судя по разговорчивости, ты уже практически здоров.
Огненноволосый пациент стойко перенес все манипуляции. И видя, как я трясусь над ним, дабы лишний раз не причинить боли, даже старался не морщиться, однако я и сама интуитивно ощущала, что дается ему это нелегко.
— Ну что там? — поинтересовался Демирин, когда я сосредоточенно возвращала повязки восвояси. — Очень уж ты хмуришься, награда моя.
И было, между прочим, с чего.
Плечо Мира хоть и перестало кровоточить, однако это все, на что хватило волшебного камушка. А природные оборотнические свойства организма, вовсю боролись с остатками воздействия, не успевая уделять внимания заживлению. Рана по-прежнему оставалась свежей и от ее растревоживания, что воду от ветра отделяла хрупкая корка льда — покой. Нет, определенно, если мы попытаемся отсюда выбраться своими силами, далеко Феникс не уйдет…
— Тебе показалось, — медленно выговорила я, стараясь запрятать беспокойство, что из голоса, что из глаз. — Все хорошо.
— Ох, Лиани… — проговорил любимый с мягким укором. — Не умеешь врать, не берись.
Я тоже улыбнулась своему огненному весельчаку, продолжающему шутки шутить даже в столь прискорбной ситуации, в которой мы оказались.
— А как же тренировки? Надо же на ком-то учиться. Оттачивать, так сказать, навыки.
— Угу, и делать ты это собралась, насколько я понял, исключительно на мне? — опять изобразил укоризну Рыжик.
— Ну что ж я могу поделать, если именно ты каждый раз являешься главным объектом моих утаиваний? — вымолвила преувеличенно расстроено. Попутно пытаясь за шуточной перепалкой сменить тему.
Однако Демирин не являлся бы собой, если бы позволил мне это сделать.
— Экая у тебя дилемма, — констатировал любимый, и добавил в голос твердых ноток: — Давай только в другой раз, а сейчас, пожалуйста, ответь честно. Я парень крепкий, обещаю не биться в истерике.
— Да здесь вроде и негде биться-то, — буркнула недовольно, но таки созналась: — Кровотечение огнева остановила и даже края чуть-чуть затянулись. Однако вставать и уж тем более идти тебе по-прежнему нельзя. Иначе все труды огненного камушка насмарку, да и велика вероятность скоропостижной потери сознания.
— Печально, — был краток любимый.
— Угу, — я естественно старалась соответствовать.
— Значит, остается ждать? — то ли спрашивая, то ли уговаривая сам себя, тихо проговорил Мир.
— Выбор невелик, — так же тихо отозвалась я, нервно разминая замерзшие руки.
Рыжик, заметив сии манипуляции, тут же предложил:
— Давай согрею, — и, не дожидаясь ответа, здоровой рукой сграбастал мои ладошки, да принялся на них дуть.
Дыхание у любимого и впрямь оказалось согревающим, да и сам он, несмотря на злоключения, оставался огненным парнем в прямом и переносном смысле слова. Так что я вновь прижалась к боку Рыжика и, устроившись по удобней, провалилась не то в дремоту, не то в забытье, ускользая от наваливающейся усталости и обреченности. Как говорится, сдаться мы всегда успеем…
В любом случае сон вышел поверхностным, нервным, и не принес столь необходимого отдыха. А очнулась я от нехорошего, муторного предчувствия. Резко распахнула глаза, и несколько секунд лежала неподвижно, прислушиваясь к звукам леса. Страшась, услышать рокочущие, прерывистые голоса приспешников Безымянного. Однако улегшаяся за этот час метель, оказалась единственным изменением в окружающем нас пространстве. Природа была тихой и сонной, и, казалось бы, такие мелочи, как два попавших в беду путника ее не интересовали совершенно. Что ж… Спасибо хоть следы помогла замести.
Но тягостное внутреннее ощущение не спешило проходить, и через мгновение я осознала, что же меня так тревожит.
У Демира действительно начался жар… Любимый вновь прибывал в забытьи, лоб его покрыла испарина, да и кожа сделалась значительно горячей, превышая естественную температуру тела. А мелкая дрожь, сотрясающая жениха, и вовсе привела меня в состояние истерии.
Я, отчаянно застонав, придвинулась к Фениксу ближе, не зная, чем могу помочь. Рыхтово бессилие. Ведь мало того, что магии нет, так еще и с временем года не повезло. Ему бы сейчас листьев горечавки с цветами ромашки, или веточек горячной лозы заварить. Но где ж я их сейчас раздобуду? На глаза опять навернулись предательские слезы. Отчаянье, словно старинный враг, мечтающий задушить меня голыми руками, подкралось недопустимо близко. Я больше не знала, что делать. И это незнание буквально выбивало из головы все разумные мысли.
Нахлынувший страх подстегивал осознание того, что Демирину становится только хуже. Озноб усиливался, ломота суставов стала столь явной, что любимый принялся выгибать позвоночник, болезненно постанывая, отчего волосы у меня на затылке мигом встали дыбом. А уж, когда Феникс от стонов перешел к вскрикам, бормотаниям и мотанием головой, я и сама затряслась от ужаса происходящего.
— Потерпи, родной, потерпи, — шептала я, поглаживая прибывающего в беспамятстве Феникса, не решаясь его будить. Еще неизвестно, что в таком состоянии хуже.
— Пить… — стало мне ответом, в одной из коротких вспышек, когда сознание ненаглядного прояснилось.
— Сейчас, сейчас, — засуетилась, затравленно озираясь по сторонам.
Жаль, не догадалась на занятие взять флягу с водой, но кто ж знал, что все так обернется. Мысленный, не в меру умный голосишко, тут же ехидно подметил, мол, если б я оказалась поумней, тогда таскала бы с собой целую торбу вещей, полезных в экстремальных ситуациях. Не стала прислушиваться к собственным поучительным думам, и попыталась выбраться из норы. За неимением лучшего и снег подойдет. Благо в нем нынче недостатка не нашлось. Если не сказать наоборот. Потому как, когда
