По плану на день было общее знакомство с выставкой и экспонатами. Колчевский намеревался посетить одну из секций деловой программы. Кира сразу сказала, что синхронный переводчик из нее никакой, генеральный кивнул и сказал, что всё равно идти нужно. До здания, где проходила выставка, они шли минут двадцать, а то и полчаса, но Кира была благодарна Колчевскому за эту прогулку. Зато потом началась работа. В отличие от большинства зевак, Ген-директор приехал сюда вкалывать. Он рассматривал экспонаты, чуть ли не обнюхивал. Дали бы возможность — руками бы потрогал и на зубок попробовал бы, было такое ощущение. Как ни странно, несколько корейцев подошли к Колчевскому поздороваться. И с Кирой заодно, так что она улыбалась, кланялась и пожимала поданную ладонь двумя руками, помня наставления начальника. Хозяева глядели на нее одобрительно. А Геннадий Николаевич прямо гордостью лучился в такие моменты, будто он ее с малолетства воспитывал, и теперь питомицу в люди нестыдно выпустить. Кира нередко ловила на себе пристальные взгляды аборигенов. Но она, вроде, ничего неподобающего не делала. Да и взгляды были, скорее, заинтересованные, чем осуждающие. Потом была сессия аудирования в деловой программе, к концу которой Новикова была уже никакая и десять раз пожалела, что вообще подписалась на эту авантюру. Когда всё закончилось, она хотела есть, как собака (только не собачатину, ради бога) и спать.
Улица их встретила лунным небом и огнями реклам. Стало многолюднее. Кира посмотрела время — всего восемь вечера по местному, а уже темно.
— Здесь время так сдвинуто. Зато светает рано утром, — пояснил КрокоЗмей, утаскивая девушку с проспекта в какую-то подворотню.
По всей вероятности, это была торговая улица. Только магазинчики, увешанные вывесками с иерглифами, были все как один затянуты рольставнями. После человеческого потока на проспекте здесь была безлюдная гавань. И только ветер гулял, надувая растяжки, как паруса. Кире стало страшновато. Ради чего Ген-директор ее сюда притащил? Но КрокоЗмей похлопал себя по карманам, вытащил сигареты, зажигалку и затянулся с таким наслаждением на лице, что Новикова даже на секунду ему позавидовала.
— На крупных улицах курение запрещено, — пояснил начальник, выдувая струю дыма так, чтобы ее не сносило на собеседницу.
— Сейчас почти везде запрещено курить, — заметила Кира. — Стоит ли себя мучить? Не проще ли бросить?
— Не, это, — Геннадий Николаевич покрутил сигаретой, — навсегда. Я недавно справил серебреный юбилей.
Это во сколько же он начал курить? Ему немного за сорок… Где-то в пятнадцать? Кире вспомнился рассказ Кости о семье Колчевских. Выходит, тогда, когда он потерял отца. Что на это сказать? Поинтересоваться, как ему приходилось? Как-как. Тяжело приходилось. Остаться без отца в любое время тяжело. А середина девяностых, говорят, и без того была нелегкой. Поэтому Новикова предпочла нейтральную тему для разговора:
— Мне показалось, или на нас… немного пялились? — задала она интересующий вопрос.
Колчевский улыбнулся.
— Европейцев тут не очень много, и в некотором смысле в Корее культ европеизированной внешности. Потому на симпатичных белых очень запросто могут «пялиться», — он улыбнулся.
— А мне показалось, кореяночки тоже очень симпатичные в большинстве своем…
— Южнокорейские кореяночки в большинстве своем страшненькие, — возразил КрокоЗмей. — А те, кого вы посчитали симпатичными — продукт местной индустрии красоты. По статистике, каждая пятая кореянка ложилась под нож. Мужчины тоже… нередко под ним оказываются. Кстати, вы знаете, что это самая распространенная причина разводов среди корейцев — муж или жена узнают, что на самом деле их партнер не такой красавчик, как на вид? Детки-то наследуют внешность в первозданном, крокодильем виде… А между прочим, в Корее разводы очень порицаются, и ложатся позором не только на супругов, но и на их семьи. Так что я свой неудачный брачный опыт здесь не афиширую.
Он докурил, огляделся в поисках урны, не нашел и раздавил окурок ботинком.
— А вы… — неуверенно начала Кира.
— Почему развелся? — генеральный потянул ее назад, на людную улицу. — Загуляла. Я, как любой нормальный мужик, больше всего ценю в женщине верность.
— Я почему-то думала, что всякие там, ну… — Новикова изобразила на себе то, чего у нее не было, — важнее.
— Я тоже так думал, когда женился, — улыбнулся КрокоЗмей простой и открытой улыбкой.
— А…
— Дети? — опять прервал Колчевский, хотя Кира хотела спросить о том, когда это случилось. — Есть. Сын. Ему в этом году исполняется пятнадцать. Большой парень. Правда, избалованный мамочкой и потому размазня.
В голосе генерального звучало разочарование.
— Геннадий Николаевич, а откуда вы столько всего знаете о Корее? — быстро переключила тему Новикова.
— Тот мой знакомый, который не смог поехать, Андрей, — он заканчивал факультет восточных языков, английский у него второй. И вообще он занимается такими вопросами по роду деятельности. В прошлый раз, когда мы здесь были, он устроил мне полноценный ликбез.
Кира расстроилась:
— Наверное, мои познания вас удручают.
— Вообще-то, рядом с Андреем я чувствую себя безграмотным чурбаном, а рядом с вами — высокоэрудированным умником. Как вы думаете, что мне приятнее? — Ген-директор подмигнул. — А не пора ли нам подкрепиться?
За свою прямоту и честность Колчевский как минимум заслуживал уважения. А за предложение поесть — так и вовсе восхищения.
* * *По поводу ужина сговорились на экзотику — перекусили в уличной едальне, наравне с рядовыми корейцами. Было очень остро и непривычно, но рис более-менее примирил желудок с поглощаемым пожаром. Для его тушения КрокоЗмей заказал Кире местный аналог кваса, — макколи, тоже кисловато-сладковато-освежающий, только на вид бледно-мутный и градусом чуть повыше. Себе взял пиво. Обоим похорошело. Но вокруг «похорошевших» хватало, на общем фоне пара русских не выделялась. От сытной еды тянуло в сон, но алкоголь звал на подвиги. Колчевский как начальник, старший и просто мужчина принял решение еще немного погулять, а Кира не стала спорить. Она
