Меня осторожно обняли за плечи, с сомнением повторив:
— С праздником.
— Как уж там у вас говорят? Чтобы год был легок?
Ксэнар кивнул.
Из соседнего дома грянул веселый смех, но быстро стих, растаяв легким, детским хихиканьем.
— Чтобы год был легким, — послушно подтвердил он.
— Наклонись-ка, — велела я, чувствуя, как меня прямо распирает от накатывавших друг на друга чувств. Я была пьяной, хотя пила только травяной взвар, которым здесь баловались даже дети.
С сомнением Ксэнаркая на меня своими дикими желтыми глазами, он продолжил стоять прямо.
— Ну, наклонись, — потребовала еще раз, для надежности дернув за отворот шубы. Только после этого Ксэнар склонился, и я звонко, с чувством, чмокнула его сначала в правую щеку, а потом в левую.
И такой удивленно-ошалелый сделался у него вид, что досталось даже носу. Расцеловала, так расцеловала, и, гордая собой, отступила на шаг, разрывая объятия.
Ксэнар засмеялся, подхватил меня на руки и встряхнул так, что на мгновение показалось, будто меня в воздух подбросили. Сердце чуть не остановилось.
— Ты что? — Я не знала, что удивило меня больше, внезапная веселость нашего, как правило, сдержанного князя, или неожиданная встряска. — Что творишь-то?
— Не бойся, не уроню, — беспечно ответил он, — ты только больше никого в обе щеки не расцеловывай, поняла?
— Да-да, Ашша мне уже говорила, что незамужним девица разрешается мужчин только в правую щеку целовать. Поставь меня, пожалуйста, а? Я, кажется, высоты боюсь.
Пропустив мимо ушей мою просьбу, он требовательно спросил:
— А меня зачем в обе расцеловала?
— Душевный, блин, порыв. Я тебя еще и в нос чмокнула, если ты вдруг забыл. Пытаюсь выполнить норму по расцеловыванию до полуночи.
Про норму я, конечно, соврала, и Ксэнар мне, кажется, не поверил. Весело хмыкнул и потащил в дом. Как есть, на руках.
Мне было и приятно, и весело, и почему-то даже волнительно.
Но не очень долго. Алис, заметивший наше возвращение, тоже хотел потаскать пограничную нечисть на руках и с боем попытался отнял меня у Ксэнара.
Ну, как с боем, подошел, улыбнулся, лапки свои загребущие ко мне протянул и так заискивающе пропел:
— Что же ты, светлый княже, такие тяжести таскаешь? Не по чину будет, отдай мне, — а наткнувшись на суровый взгляд вожака, с серьезной рожей выложил, — тебя там Берн искал, кажется, что-то срочное.
Волшебные слова подействовали. Вся веселость мигом схлынула со Ксэнара.
Он поставил меня на пол, проигнорировав протянутые ручки лиса, быстро коснулся губами макушки, бросив выразительный взгляд на лыбящегося оборотня, и ушел.
— И что, — отшатнувшись подальше от Алиса, на полном серьезе вознамерившегося меня немного на руках поносить, я подозрительно спросила, — Берн его и правда искал?
— А кто ж знает? Я Берна уже давненько не видел, может и искал, — беспечно пожал плечами Алис.
— Рагда, — Ашша подкралась сзади, крепко обхватив меня руками и прижавшись щекой к щеке, — пора бы костерок разжигать, зови Ксэнара. Все на пустыре уже собрались, только его разрешения и ждут.
Глаза у Алиса загорелись.
— Точно! Сегодня ж в «медведя» играть будем.
Обхватив нас обеих, отчего я прямо почувствовала, как же некомфортно чувствуют себя вафли в вафельнице, нас по очереди одарили звонкими поцелуями:
— Простите, красавицы, но мне пора на пустырь. Охочих медведем побыть нужно опередить или шкуру отбить, там как повезет.
Игра в «медведя» сводилась к тому, что стая девиц с визгом и смехом, под звук трещоток, при свете одного лишь костра, кружилась у огня, спасаясь от загребущих лап медведя — обряженного в медвежью шкуру парня. Вся заманчивая прелесть этой игры заключалась в том, чтобы прижать кого-нибудь украдкой, и многие парни готовы были даже драться за право побыть медведем и облапать симпатичную им девушку.
Алис, которого тоже привлекала эта возможность, сбежал, а Ашша осталась, и ее просьба осталась вместе с ней.
Пришлось идти искать Ксэнара, как будто она не могла на несколько минут раньше нагрянуть, когда он еще тут был, рядышком.
ГЛАВА XVI. Беспокойность
Ксэнар запер нас в доме. Чудом избежав еще трех столкновений с нечистью — безоружный, царь оказался похвально осторожным и здравомыслящим, — он доставил нас в самое безопасное место, какое только мог представить, — в свой дом. Отказался слушать голос разума в моем лице, прижал раненую ладонь к косяку двери, вымазал его своей кровью, отчего по стенам прошла легкая рябь, и захлопнул дверь прямо у меня перед носом.
— Вы же безоружны! — крикнула я и со всей силы пнула разделяющую нас преграду. И уже тише добавила: — И ранены.
— Отец всегда такой, — пожаловалась Агнэ. — Ведет себя так, как будто его жизнь ничего не стоит. А за опасные выходки ругает только меня.
— Он выживет, — смущенно пробормотала я, запоздало сообразив, что царевна тоже за него переживает. Вероятно, даже больше моего.
И злится, наверное, потому, что мы заперты, а он ушел.
В конце концов, обессиленные, уставшие переживать и прислушиваться к звукам с улицы, мы поднялись на третий этаж. Промыли царапины и переоделись — Агнэ долго и старательно выплетала оставшиеся цветки из моих волос. Сказала, ее это успокаивает.
Потом забрались на мою кровать, под одно одеяло. Девочка быстро уснула, успокоенная моим теплом.
Я же уснуть не могла. Мне было душно, но открывать окна казалось самоубийственной глупостью. Я переживала за царя, ушедшего в ночь безоружным, за Сэнара и даже за пастуха.
Боялась за это поселение, ставшее мне домом.
Смирившись со своими чувствами, спустя где-то час бессмысленных терзаний я осторожно выскользнула из постели, изо всех сил стараясь не разбудить девочку. Она сегодня и так хорошенько за Ксэнара испугалась. Ей будет лучше переждать эту страшную ночь во сне.
Не подумав накинуть что-нибудь на плечи, как была в сорочке, спустилась на первый этаж. Проходя мимо зала второго этажа, старательно не смотрела в сторону холодного камина. Его мертвый вид будил во мне плохие предчувствия.
Подергав входную дверь, я убедилась, что ничего за прошедшее время не изменилось. Мы все так же заперты, на улицах поселения, судя по приглушенному клекоту и редкому рычанию, раздававшемуся с той стороны, все еще небезопасно. Ксэнар…
Оборвала себя раньше, чем успела подумать о чем-нибудь страшном.
Потоптавшись немного перед закрытой дверью, я почувствовала себя безумно глупо и поспешила вернуться на третий этаж, но, не дойдя до спальни, развернулась и снова спустилась вниз. Еще немного постояла у двери, вслушиваясь в неспокойную ночь. И решила ждать
