Дался он ему дорогой ценой, и я в бессильной злости хотела, чтобы маг серьезно пострадал, и в то же время — чтобы непременно выжил. Потому что ему нужно было разобраться с проблемой, которую он же и создал.
— Надо же, пропал, — без тени сожаления констатировал отбытие мага жаб. — В таком случае мы можем перейти к важным делам.
— Это к каким же? — опасливо уточнил Сэнар.
Жаб сидел на его плече, и это эва очень напрягало.
— Целуй меня, — велел прекрасный принц.
— Что? — Сэнар почему-то посмотрел на меня. В багряной пелене, застилавшей глаза, он было нечетким и расплывчатым, но даже так я сумела разглядеть панику на его лице.
— Я достаточно отчаялся, чтобы опуститься до царевичей, — смиренно признался жаб. — Прекрасные принцессы бесчувственны и жестоки. Им не понять моей печали, но мужчина…
— Рагда, поцелуй его немедленно, — велел Сэнар, стащил со своего плеча квакающего страдальца и, в два шага преодолев разделявшее нас расстояние, сунул мне улыбающуюся жабью морду под нос.
Это было уже слишком.
Я разрыдалась.
Сложно было мужественно переживать свою личную трагедию, когда рядом разворачивался такой цирк.
Сэнара вместе с вновь не поцелованным жабом как ветром сдуло, со мной остался только Ксэнар.
Он стоически выдержал мои слезы, усадил на постель, хотел сходить за водой, непременно с парой капель успокоительного, но я вцепилась в него так сильно, что это была просто невыполнимая задача. Все, что ему оставалось, — сидеть рядом и терпеть.
— Рагда, что случилась? Ты знаешь, кто это был? Что он хотел? — Царь осторожно и успокаивающе гладил меня по волосам, и мне становилось легче. Даже несмотря на страшные вопросы, становилось легче. Но потом рука задержалась на волосах, и Ксэнар напряженно спросил: — Он тебя обидел?
И я снова захлебнулась рыданиями. Не потому, что Арис меня обидел, просто я должна была рассказать царю правду, но не могла. После того, что случилось несколько дней назад… да меня мутило от одной мысли, что он все узнает!
Каждый новый вопрос рождал очередной взрыв слез, и в конце концов царь сдался. Добился признания, что обидеть меня злостный вторженец не обидел, а очень даже наоборот, это я обидела его от всей души, и решительно закрыл тему…
А следующим вечером на дереве за окном я заметила сову, сторожившую мой покой.
ГЛАВА XVIII. Месть
Я чувствовала себя… забытой.
Три дня после появления в деревне хту-наа со мной почти никто не общался.
Ашша, устроившая грандиозный скандал сразу же, как узнала, что я задумала, теперь меня игнорировала, Сэнар на пару с ней избегал моего общества. И только Берн не прочь был со мной поговорить, но его я избегала уже сама. Медведище нашел смысл своего существования в назидательных и нудных лекциях, пытаясь донести до меня всю глупость необдуманно принятого решения.
И знать он ничего не хотел о том, что я не по глупости геройствовать решила, а желая домой вернуться.
— Ты дома, — ворчал он обычно, поглаживая косматую бороду, — какой еще дом тебе нужен?
Ответа на этот вопрос у меня не было, я просто чувствовала, что должна попытаться. Не знала, есть ли место в том мире для новой меня, но не могла упустить этот шанс.
Ксэнар же вовсе не хотел меня видеть, выселил обратно в мою комнату, подальше от себя, и, казалось, уже старательно вживался в ту реальность, которая наступит после того, как мы взорвем проход.
Все почему-то забыли, что я могу и не вернуться в свой мир, что у меня есть волшебное хту-наанское пойло, способное выжать из моего тела все, на что оно способно, чтобы позволить мне в случае непредвиденной ситуации, хотя бы постараться обогнать разрушение прохода. И я вернусь к ним, и избавиться от меня уже не будет никакой возможности.
А я об этом помнила и вопреки всем заверениям, что хочу вернуться домой, постоянно таскала бутылек с собой. Потому что боялась остаться без него в самый ответственный момент, лишив себя тем самым выбора.
Ксэнар поймал меня на лестнице, когда я, уверенная, что он опять пройдет мимо, даже не удостоив меня взглядом, совсем не была к этому готова.
Преградив путь, стоя на ступень ниже, почти сравнявшись со мной в росте, он требовательно протянул ко мне раскрытую ладонь:
— Отдай мне зелье.
— Что?
— Зелье, что дал тебе жрец. Отдай его.
Вцепившись в карман штанов, я попыталась отступить назад, подняться выше, а еще лучше вернуться в комнату.
Общаться с вожаком, когда он был вот такой собранный и безэмоциональный, запрограммированный на выполнение какого-то задания, было стремно. Терминатор, блин.
— Зачем тебе?
Сильные пальцы крепко сжали мое плечо, не позволяя отойти.
— Я нашел того, кто сделает это вместо тебя, зелье тебе больше не нужно.
— А ему? — я значимо поиграла бровями: — Твоему отважному герою оно нужно?
— Нет.
Вот этого ответа я совершенно точно не ожидала.
— Почему?
— Арем стар. Он прожил долгую жизнь и умереть хочет как воин.
— Я сама должна это сделать, — выпалила я, с ужасом осознавая, что Ксэнар может отдать мой шанс кому-то другому. Ему не обязательно даже получать мое согласие. Я простой человек, которого очень легко запереть в доме. Ни нечисть, ни душа лесных пожаров, ни Пограничная Огневица, ни Рагда даже.
Ярослава Волоцкая. Попаданка.
И, кажется, я действительно попала.
Чувствуя странное волнение внутри, сжала рубаху на груди вожака, очень сильно его этим озадачив и, забывшись, попыталась встряхнуть. Ничего, разумеется, не вышло, но я этого даже не заметила.
— Ты не понимаешь? Сам же столько раз говорил, что Волчице лучше знать, что все будет, как она хочет. Так почему это должен быть Арем? Я из этого прохода к вам пришла, мне его и закрывать. Понимаешь? Понимаешь?
Я говорила быстро, нервно. Волновалась очень, словно именно сейчас должна была решиться моя судьба.
— Если суждено мне к вам вернуться, значит я вернусь, а если нет, то и жизни здесь не будет. Ну, пойми!
Перехватив мои руки, беспомощно дергавшие его за рубаху, Ксэнар трудно, через силу кивнул.
Даже если он и не понимал всего до конца, то моя горячность его убедила. Безоговорочная вера в богиню, которая раньше меня так удивляла, на этот раз оказалась очень кстати.
— Вернешься, — сказал он убежденно, — и я тебя из самострела стрелять научу. Ты же хотела.
Это больше походило на неумелую попытку подкупа. Забавную и очень трогательную.
— Так руки же…слабые, — запал угас, я чувствовала себя уставшей и опустошенной.
— Для самострела сила не нужна, —
