Голос Трикс сделался хриплым, и она откашлялась, прежде чем продолжить:
– Наезднику пламя его феникса нипочем, это да, но лишь до тех пор, пока феникс жив и защищает его. Что до Феронии, так эта дуреха покинула горницу и отправилась искать сестру: кто-то говорит, чтобы помириться или даже сдаться, – и схлопотала стрелу, бродя по стенам крепости. Представь, ее принесли ко мне, – сказала Трикс, и Сэв аж выпрямился. Он и не думал, что Трикс была так близка к принцессам. Он-то думал, что она как шпион следила за одной из них из тени.
– О да, я была помощницей лекаря в Гнезде, и уж конечно все обученные врачеванию в тот день оказались за стенами дворца. И вот мне принесли умирающую принцессу и потребовали чуда. – Трикс вздохнула. – Стрела попала в грудь и прошла навылет. С такой раной никого уже не спасти, однако я сделала все, что было в моих силах… Для всех принцессы – это опытные политики, каждую их ошибку и неверный шаг пристально разбирают. Но когда я смотрела на нее, умирающую у меня на столе… я видела девочку, которой еще не сравнялось и восемнадцати, одинокую и напуганную.
Самому Сэву сравнялось восемнадцать, и суд счел его достаточно взрослым, чтобы отправить в наказание за преступление служить, а не погибать в трудовом лагере. В свои годы он еле справлялся со своей жизнью и с трудом мог представить, каково это – нести на плечах ответственность за целую империю.
Взгляд Трикс сделался туманным, словно она заново, в памяти проживала это событие. Вынырнув из задумчивости, она поворошила угли.
– И вот мы остались без принцесс, без короля и королевы. Губернаторы, как встарь, грызутся и спорят за малейший клочок власти и контроля. Прошло шестнадцать лет, а они все никак не проголосуют за следующего монарха. Те, кто поосторожнее, опасаются гражданской войны, те, кто голоден до власти, ждут своего часа. Их провинциальные армии только-только входят в полную силу, восстановившись, и рано или поздно кто-нибудь сделает ход – захватит власть, которая только того и ждет.
– Думаешь, это получится у наездников? Снова усадить кого-то на трон? – спросил Сэв.
Трикс, как будто удивленная вопросом, резко посмотрела на него темными, как две лужицы тени, глазами.
– Если честно, я даже не знаю, какие у них цели. Прячутся себе в горах. Но да, я верю, что однажды они могли бы снова усадить на трон королеву-наездницу.
Могли бы? А разве не должны? Сэв предпочел не спрашивать. Уж конечно это повлечет больше войн, и вряд ли борьба того стоит… Наездники вернутся, только чтобы снова проиграть.
– А что… стало с твоим фениксом? – нерешительно спросил Сэв. Явно ничего хорошего, но любопытство взяло верх.
Глядя на слабое пламя, отбрасывающее золотистые тени лишь на нижнюю половину ее лица, Трикс сказала:
– Ее звали Беллатрикс.
«Мне бы хотелось зваться Трикс…» Некоторое время старуха молчала, и Сэв решил, что беседа окончена.
– Мы пережили бои в Аура-Нове, – низким голосом начала Трикс, – потому что не участвовали в них. Я уже работала по поручению королевы в Гнезде, нельзя было себя выдавать. Беллатрикс оставалась с молодняком в ставке Авалькиры, на Пирмонте. Разлука давалась тяжело, но, глядя на падающих с неба фениксов, я была благодарна ей. Мне было плохо от собственной трусости, но вместе с тем я радовалась. В последующие дни и недели мы поддерживали восстание. Я оставила пост, но не столицу: городская стража на воротах требовала от всех подорожную. Выходили новые законы. Друзей казнили как предателей. Просто оставаясь в живых, мы превращались в мятежников. Безопасно не было даже в Пире. Авалькира же ничего не оставила, никаких распоряжений на тот случай, если не вернется. Мы остались без предводителя, наши лучшие воины пали или угодили в плен. На границах бесчинствовали разбойники, а анимагов загоняли все дальше в горы. Но мы жили. Она жила.
– Кто жил? Твой феникс?
Трикс на мгновение замерла, и ее лицо исказилось от боли. Потом она отбросила палочку в сторону и ответила:
– Да. Какое-то время она еще была жива. Молила меня бежать вместе с ней. В глушь, где еще могли укрыться люди вроде нас. Но я не могла.
Трикс говорила все быстрее, слова лились с ее губ стремительным потоком:
– У меня перед королевой долг, и работа еще не выполнена. Я раз за разом повторяла это Белле: сиди в укрытии, не то выдашь нас обоих. Когда же она воспротивилась моим словам, я приказала ей, собрав всю волю и магию. Она и тогда не послушала. Упрямая старуха была моя Белла, – с любовью и болью в голосе произнесла Трикс. А затем продолжила резким тоном: – Когда меня наконец вычислили и нашли, то поволокли на городскую площадь. Должна признать, мне стало страшно. Я шпион и всегда была готова к смерти… но столкнуться с ней лицом к лицу как с неизвестным зверем… А увидеть смерть Беллы? Вот к этому я готова не была. Она прилетела ко мне: пылающие крылья, свирепый клекот. Пока на нее накидывали сеть, заставляя приземлиться, сгорело с десяток солдат. Из-за слез я почти ничего не видела. Белла взывала ко мне, и ее ужас отзывался огнем у меня в животе. Я едва успела выкрикнуть ее имя, как одним ударом топора ей отсекли голову. Феникс не воскреснет, если отрубить ему голову. Для него это – окончательная смерть. Кровь была всюду: она шипела, растекаясь по мостовой.
Сэв смотрел на старуху, не в силах прогнать из головы жуткий образ:
– Не знаю, что и сказать.
– Ничего и не говори, – резко ответила Трикс, откашливаясь. – Много лет прошло с того дня. Много воды утекло. Ветер унес пепел.
– Соболезную, Трикс, – произнес наконец Сэв.
– Илития, – поправила Трикс. – Так меня зовут. Ну, или звали. Илития Шэдоухарт. Пора тебе узнать мое имя.
Сэв прочувствовал всю важность и момента, и имени. Тия – как назвалась Трикс вначале – было сокращением от Илитии, а Трикс – от Беллатрикс.
«В имени так много смысла…»
– Соболезную, Илития.
– А знаешь что? Предпочитаю Трикс, – сказала старуха и одарила Сэва одной из своих широких безумных улыбок. Как ни странно, Сэву стало спокойнее.
– Пора, думаю, на боковую, – сказала она и встала, скрипя суставами. – Нет ничего лучше перед сном, чем истории о кровавом прошлом. Приятных снов, Сэвро.
Потрепав напоследок его за плечо, она медленно удалилась к месту своего ночлега. Сэв остался у костерка в одиночестве.
Спать не хотелось совершенно. Он бы не удивился, если бы Трикс и правда считала, что рассказ о войне и правда уместен перед сном, а вот ему так не казалось. Разум кипел, переполненный образами сражений, крови и смерти.
Подкинув в костер хвороста, Сэв стал смотреть, как разгорается огонь.
Он
