Проглотив кислый комок, вставший поперек горла, Тристан сорвал с пояса нож и кинулся к ближайшему крюку. Попытался перерезать трос, но волокна были пропитаны не то воском, не то смолой. Их не брала даже ферросская сталь.
– Зазубренное лезвие, – подсказала оказавшаяся рядом Вероника.
Тристан не сразу понял, о чем она толкует, продолжая колоть и рубить. Лезвие соскальзывало и, ударяясь о камень и металл, тупилось.
Тристан сделал глубокий вдох и крепко зажмурился. Спокойный как гора, напомнил он себе. Потом кивнул Веронике и убрал нож за пояс. Обернулся к ближайшему посыльному, что сидел, сжавшись, у подножья лестницы – маленькой девочке с большими глазами и – если Тристан вообще это заметил – воробьем в растрепанных волосах.
– Беги на кухню и попроси у Морры все зазубренные ножи, какие есть.
Девочка убежала, а на стену тем временем взлетело еще несколько крючьев. Тристан хотел было поблагодарить Веронику за то, что она сохраняет хладнокровие, тогда как он готов сорваться, но признать слабость значило бы потерпеть поражение. Поэтому он прогнал страх из головы и собрался с силами. Залез на ящик и перегнулся через стену.
Вниз, скрываясь во тьме, уходил отвесный склон: сплошь осыпающийся гравий, кривые деревца да лоза. Взбираться по такому не рискнешь, если только не знаешь заранее, что скрывается в лабиринте каменных стен. И солдаты знали это – спасибо Эллиоту.
Им было не занимать отваги, раз они решились подняться на такую высокую стену над россыпью острых камней. Впрочем, к чему сейчас восхищаться их мужеством? За стену уже зацепилось пять кошек, и в сотне футов под стеной из деревьев уже показались солдаты. Скоро они начнут восхождение на стену, а лучникам под таким углом стрелять в них бесполезно.
Камни, подумал Тристан и, когда вернулся первый посыльный, отправил другого с просьбой, чтобы им принесли все тяжелое, что найдется, – сбрасывать на головы солдатам. Девочка, которую отправляли на кухню, принесла ножи всех форм и размеров: ей помогали несколько поварят. Пока оружие раздавали защитникам на стене, Тристан ощутил, как просыпается азарт, как проясняется в голове. Он принялся выкрикивать приказы: пока кто-то резал тросы, другие разошлись по бойницам, занимая места поудобнее – чтобы стрелять из луков и скидывать на головы ничего не подозревающим солдатам камни, горшки и куски железа.
Вероника оказалась среди тех, кто работал ножом: резала трос, который первым попытался перерубить Тристан, в то время как сам он взобрался на ящик неподалеку. Прижавшись к стене, прицелился из лука. Угол для стрельбы был очень неудобный, да еще мускулы сводило, а ладони потели из-за тревоги: если Вероника не перережет трос или Тристан промахнется, то солдат, взобравшись на стену, первым делом столкнется именно с Вероникой. Она станет первой жертвой.
Сама же Вероника, казалось, забыла об опасности и неутомимо пилила трос – тот уже надрывался. Вспотев от усилий, Вероника закатала рукава не по размеру большой туники.
Тристан наконец расслышал шорох и пыхтение, снова посмотрел вниз и увидел взбирающегося по веревке солдата. За спиной у него висела секира, на поясе болтались кинжалы. Остановившись перевести дух, солдат встретился глазами с Тристаном.
Рядом раздалось победное «Ага!», а следом – громкий треск. Крюк тяжело упал на камни, и перерубленная веревка исчезла за бойницами. Солдат беззвучно полетел во тьму лощины.
Вероника и не думала останавливаться и радоваться победе. Бурно дыша, она принялась резать следующую веревку.
На другом конце стены еще один крюк упал, срезанный, во двор, и второй солдат с криком полетел вниз. Волна радости, поднявшаяся в груди Тристана, быстро опала: на каждую перебитую веревку появлялось два новых крюка.
Тристан подстрелил нескольких солдат, но этого было мало, чтобы остановить нескончаемый поток нападавших. Защитники не успевали резать тросы. Скоро захватчики влезут на стену, а лучшие воины крепости сейчас обороняют поселок.
Кошки взлетали на стену по две, по три, каждые несколько минут: солдаты искали позиции получше, уклонялись от падающих тел. Да крепость так возьмут быстрее, чем поселок, с ужасом осознал Тристан, когда снизу донеслось быстрое, в такт его сердцу, «бум-бум-бум!» вместе с треском дерева и скрипом петель.
Надо изменить стратегию, но как?
В перерывах, пока на стену не летели крючья, защитники менялись местами: те, кто рубил тросы, отдавали ножи тем, кто сбрасывал вниз камни и прочие тяжести или стрелял из лука.
Забрав у Вероники нож, Тристан заставил ее попить воды, и обдумал положение. Можно отозвать капитана Флинна, но тот и на первое сообщение не ответил: то ли слишком занят, то ли случилось страшное.
– Ты ведь знаешь, как нам быть, да? – спросила Вероника, переводя дух.
– В каком смысле?
– Ты наездник, Тристан. Так лети.
Он посмотрел сверху вниз в эти знакомые глаза, и покачал головой:
– Мне… нельзя. Нет боевого опыта. Этого от нас и добиваются: чтобы мы там и погибли.
Забрав у Вероники мех с водой, он поднес его к губам, но так и не сделал глоток.
– Тогда пусти меня, – сказала Вероника. Тристан резко обернулся, и она, поджав губы, добавила: – Я связана с фениксом. Новая самка, которую я укротила во дворе… Она была… это моя соузница.
Об этом Тристан и сам смутно догадывался, понял, еще когда Вероника спорила с сестрой у вольера, – но был так занят, что не сложил кусочки картины воедино.
Впрочем, неважно, у Вероники боевого опыта и того меньше.
– Нет. Слишком опасно.
– Знаю, но меня ты потерять можешь, а других нет.
Тристан отбросил мех с водой.
– Если ты думаешь, что я охотно пожертвую тобой только потому, что ты девчонка, – горячо прошептал он, – или потому, что ты не обученный наездник, или что ты еще там себе надумала, то ты еще безумнее своей сестры.
Вероника удивленно раскрыла рот.
Тристан бурно дышал. Хотелось орать. Хотелось швыряться предметами. Хотелось поджечь эти проклятущие тросы, по которым на стену лезли враги…
В голове что-то щелкнуло. Ну конечно, он не подумал об этом сразу, потому что старался об этом не думать вовсе. Огонь.
Схватив ближайший фонарь, Тристан вылил из него остывшее масло на веревку с крюком и велел подать факел из ближайшей жаровни. Когда же он чуть дрожащими руками поднес факел к пропитанной маслом веревке, загорелась она не сразу – да и то слабым синеватым пламенем, – и вскоре погасла. Так вот чем пропитаны тросы: той же огнеупорной смолой, которой наездники обрабатывают свои костюмы.
– Тристан, – Вероника схватила его за грудки. – Если крепость падет, мы все погибнем: слуги, селяне, наездники, фениксы. Ты позволил людям сражаться за дом, теперь дай сразиться фениксам. Ты что, не чувствуешь? – тихо спросила она под конец, глядя в сторону Гнезда.
Тристан сосредоточился и наконец тоже ощутил это: жар, волны
