Он продолжал не замечать ее, но, к удивлению Элизабет, это не была холодная и неприветливая тишина. Это напоминало возвращение в Саммерсхолл: размеренная работа бок о бок в обществе других библиотекарей. Ей не хотелось обдумывать эту мысль более подробно, потому как сама идея того, что работа чародея по соседству создавала у нее ощущение домашнего комфорта, казалась неправильной.
С подачи Сайласа для Элизабет была доставлена одежда: куча шелковых платьев всех оттенков небесно-голубого, розового и кремового в полоску. Примерив все и испытав необычные ощущения от одежды, которая не демонстрировала ее щиколотки, Элизабет виновато задвинула голубое платье в глубину шкафа. Этот цвет не напоминал ей более о форме хранителей, но навевал воспоминания о времени, проведенном в заключении в поместье Эшкрофта. С тех самых пор ей снились кошмары, воспоминания о последних неделях сливались воедино в омерзительные фантасмагоричные картины. Ей снилось, как она лежит, беспомощная и порабощенная чарами Лорелеи, в то время как Эшкрофт нападает на Наставницу прямо на ее глазах. В другом сне санитар стягивал ее ноги кожаными ремнями в присутствии невозмутимого мистера Хоба. После этих кошмаров девушка просыпалась в поту, несколько часов ворочаясь, прежде чем вновь уснуть.
Ее старания увенчались успехом лишь на третий день поисков, причем случилось это совершенно неожиданно. Элизабет делала пометки, сидя в гостиной, когда между томиком Леди Примроуз и гримуаром Второй степени под названием «Трокмортонская книга пэров», который весь день плевался чернилами в другие книги, разгорелась драка. Гостиная тут же превратилась в хаос из летающей в воздухе пыли и хлопающих страниц, после чего том Трокмортона задвинулся под шкаф, отчаянно пытаясь скрыться от мстительной Леди Примроуз, испускающей пронзительные крики, больше похожие на свист кипящего чайника.
– Не могу сказать, что мне жаль тебя, – сурово произнесла Элизабет, опускаясь на корточки, чтобы вытащить Трокмортона из-под шкафа, словно шкодливую кошку. – Стоило придумать что-то получше, чем дразнить другие гримуары.
И тогда она увидела его: металлический отблеск какого-то предмета, втиснутого между шкафом и стеной. Солнце как нельзя кстати уронило на него свои лучи. Что бы это ни было, казалось, оно давным-давно завалилось туда и осталось забытым навеки. Элизабет потянулась за ним и резко отдернула пальцы – предмет был холодным. Она обернула руку юбкой и сделала еще одну попытку, на этот раз осторожно вытащив находку и подняв ее, чтобы получше разглядеть.
Это оказалось маленькое карманное зеркальце с искусным орнаментом из спиралей и завитков. Однако оно было не совсем обычным зеркалом. По краям оправы свисали сосульки, а саму поверхность покрывал слой инея. Когда Элизабет наклонилась поближе, то не увидела в нем своего отражения. Там проплывали призрачные и незнакомые ей картины, двигаясь под слоем изморози. Поначалу оно показало ей пустую комнату в незнакомом доме, ее цвета подо льдом были едва различимы. Она задержала дыхание, когда там, смеясь, пробежал ребенок, преследуемый няней. Затем изображение закрутилось и сменилось кабинетом, посреди которого сидел мужчина и подписывал бумаги. После чего она увидела гостиную: одна женщина играла на фортепиано, а другая вышивала, сидя неподалеку. Элизабет смотрела на все это словно в трансе. Это были реальные люди. Судя по углу, с которого девушка могла их видеть, она глядела на них через зеркала в их комнатах.
Элизабет поднесла зеркало ближе к лицу. Каждый раз, когда она выдыхала, ее дыхание растапливало иней, и наконец в середине образовался небольшой растаявший кружок, в котором Элизабет смогла различить цвета всего, что видела. Звенящие звуки фортепиано наполнили гостиную, словно доносились из-за закрытой двери в нескольких комнатах от нее. Тоска сжала сердце.
– Если бы ты показало кого-то знакомого мне! – прошептала она. – Покажи мою подругу, Катрин.
Музыка прекратилась. Женщина нахмурилась и взглянула прямо на Элизабет. Ее глаза расширились, и она с криком вскочила со стула. Остального девушка не увидела. Она все еще пыталась сообразить, как женщина смогла увидеть ее, когда изображение вдруг снова закрутилось. На сей раз оно показало ей ее комнату в Саммерсхолле.
Катрин сидела на кровати, листая какие-то заметки. Скомканные листы бумаги покрывали старое одеяло Элизабет и скапливались кучами по углам комнаты подобно снежным сугробам. Некоторые из них, умышленно написанные неразборчивым почерком, осели на шкафу напротив зеркала. Судя по всему, Катрин что-то замышляла.
Элизабет ощутила ком в горле. Зеркало в руке задрожало. Девушка не ожидала, что оно подчинится ее просьбе. Если бы в Духовенстве прознали о том, что она использовала магический артефакт, ее бы никогда не пустили обратно в библиотеку. Более того, Элизабет просто не знала, как работает это зеркало или откуда оно черпает свою магию – оно могло быть очень опасным. Ей следовало вернуть его на место и больше никогда к нему не прикасаться.
Но ведь это была Катрин. Вполне реальная Катрин сидела прямо перед ней. И не было сил отвернуться.
– Катрин, – прошептала она. Подруга выпрямилась и огляделась.
– Элизабет! – воскликнула девушка, подбегая к шкафу. Изображение ее лица заполнило все зеркало.
– Что происходит? Ты под стражей? – Она сделала паузу, чтобы разглядеть обстановку вокруг Элизабет. – Где ты?
– Мне так много нужно тебе рассказать. Подожди, не уходи!
– Я никуда не ухожу! Элизабет, ты пропадаешь, я почти не вижу тебя…
Зеркало вновь покрывалось инеем. Она подышала на него, но бесполезно. На этот раз иней не растаял. Пока девушка пыталась найти решение, к ней пришла другая идея. Находясь в Великой библиотеке, Катрин имела те возможности, которых не было у Элизабет.
– Мне нужна твоя помощь, – произнесла она, обращаясь к стремительно пропадающему изображению. – Нет времени объяснять, но все это очень важно.
– Что угодно, – мрачно ответила Катрин.
– Есть один гримуар, он называется «Дьявольский кодекс» – я думаю, Пятой или Шестой ступени. Мне необходимо узнать, где я могу достать его копию…
Последний кусочек зеркала покрылся инеем, и его поверхность приобрела молочный цвет. Элизабет понятия не имела, слышала ли ее Катрин. Затем села, зажмурившись, и слезы побежали по ее щекам.
Остаток дня она держала зеркало при себе, пряча его под подушки кресла и периодически проверяя. Однако, судя по всему, его магия выдохлась. Девушка не видела ничего, кроме пустого овала белого цвета. Элизабет пролежала всю ночь без сна, глядя на
