Мишка… Тут у нее даже в сердце улыбка расцвела. Вот он точно, самый добрый из всех. К нему в душе столько тепла, что она аж захлебывалась. И самоотверженный до чего. При этом не давит, ничего не требует, в сторонке находясь. Словно всех вперед пропустил, а сам в хвосте плетется. Но не так это, не последнее у него место в сердце Степки, ох не последнее.
Села Степанида на подоконник да загрустила, потерявшись. Кого брать, кого любить? Ежели все дороги? Ни одного из них терять не хочет! Даже подумалось, что проходи сейчас награждение Славика, она бы этой Лике смазливое личико подпортила.
«Ох, что за день такой? Может и правда все лихое наружу лезет, как Егорыч сказал? Мысли и те дикие! Лишь бы у мальчиков ничего подобного не случилось» И уже за телефон схватилась, решив написать им сообщения, с целью узнать как дела, когда Лукерья постучала в двери. Время за думами пролетело шустро. Вот уже и темень за окном.
Спускалась по ступенькам Слагалица осторожно, в полной темноте, так как Лукерья заранее предупредила, что в период святок в темное время суток кроме свечей ничем пользоваться не рекомендуется.
В доме пахло. Степка не сильна была в толковании запахов, но вроде ладаном? Еще, может полынью, если не ошибается. И тишина гробовая. Аж жутко стало.
В баньке было совсем темно. И жарко. И пахло вообще божественно. Разными травами, хвоей, древесиной свежей.
Степка сделала, как велели. Долго мылась выданным куском мыла, ополаскивалась с помощью ковша и приговаривала заветные слова: «Мойся тело, омойся и душа»
И действительно, с каждым опрокинутым на себя ковшом на сердце легче становилось. Отходили прочь переживания, дышать становилось проще, спокойствие обволакивало с головою.
Рубаха, оставленная Лукерья, оказалась до чего красивой, что Степка устыдилась своих слов. Она-то думала ей достанется застиранная дырявая тряпица. А по факту рубашка была белая, вся в диковиной вышивке белой нитью. Белым по белому. На груди и по подолу на сорочке были круженые вставки из кружева ручной работы. «Красивая рубашка, прямо как для первой брачной ночи» Одна досада, рубаха оказалась слишком широкой, размеров эдак на пять больше и доходила Степке лишь до колен. «Видно Слагалицы до меня в дань прошлой моде на фигуры, были пониже, да пошире, аккурат, как Антону нравятся» Она хохотнула этим мыслишкам и завернувшись в одеяло с головой, выскочила на улицу.
И там ее ждал небольшой сюрприз в виде елового помосту до входной двери. Кто-то позаботился, чтоб она не бежала босыми ногами по заледеневшей тропинке. Приятно.
В домике по-прежнему пахло ладаном и было все так же тихо. Степка скинула одеяло, поправила волосы, распрямила спинку и как могла торжество пошла в кухню. Очень старалась, хоть в данном наряде чувствовала себя смешной.
На столе стоял круглый хлеб, горячий, из печи еще. Пироги с начинками различными, миска с варениками. Степка, как полагалось, разрезала хлеб и пироги, по тарелкам рассыпала вареники, возле каждой вилку разложила, салфеточками засервировала. Нервничала немного, но поклонилась и прошептала: «Приходи Евдотья Ильинична, уважься угощениями!» После тихонько заперла дверь кухоньки и пошла далее выполнять указания охоронницы.
Зеркало со стены снялось легко. Помня указание не глядеться, Степка отвернула его от себя и пошляпала в опочивальню, одной рукой держась за стенку, опасаясь свалиться в темноте.
В спаленке горели две свечи, одна на прикроватной тумбе, вторая на подоконнике. Привычно пахло ладаном и еще чем-то, похожим на травяной чай. И правда, чашка с чаем обнаружилась рядом со свечой на тумбе. Степка мысленно поблагодарила Лукерью, так как от голода в кишках неприлично бурчало и булькало.
Выпила чайку с медком и уселась поудобнее в койке. На колени поставила зеркало и зажмурилась. «Так, не забыть бы Николая назвать настоящим именем, — подумала она»
Погляделась в зеркало, отмечая, как загадочно блестят в нем ее глаза и пролепетала про себя: «Зеркалица-зеркалица, очень тебя прошу, покажи мне пожалуйста смерть огневика Негослава, если он действительно умер!»
Зеркало пошло рябью, как в озере, когда в него камень бросишь. И увидела Степка… то о чем просила.
Как фильм глядела. Высокий, еще не старый и привлекательный мужчина подошел к стоящей к нему спиной женщине, в которой Степка узнала себя. Рот руками зажала, от того что захотелось закричать. Она все поняла. «Значит огневик все-таки умер!» Хотела зажмуриться, или оттолкнуть от себя зеркало, но не смогла.
Как замороженная глядела на то, как Николай сжал ее в объятиях, как развернул к себе и поцеловал. Видела, как по ней от его страсти дрожь прошла и ноги подогнулись. Увидела и то, чего тогда не разглядела. Николай улыбался. Поцеловав ее и проглотив воду, он улыбался! Столько в той улыбке радости было, облегчения, что Степка едва не застонала. Видно, очень Николай хотел освобождения, раз так счастлив был в последний миг жизни. А затем он кашлянул дымом. Оттолкнул Степку. И сгорел.
Переживать заново этот момент было тяжело. Почти так же, как и в тот раз. Она закрыла глаза, слезы по щекам растирая. «Все-таки он умер, никакая это была не инсценировка…»
Чтоб взять себя в руки ей потребовалось минут двадцать. Глубоко подышала, отодвинула от себя зеркало и хотела было потянуться за чашкой на тумбе, обернулась и…
Увидела свое отражение в оконном стекле. Как она со старым зеркалом на коленях глядит в окно. В зеркале отражался Степкин профиль и свеча, стоящая на подоконнике. Слагалица застыла, заглядевшись на случайно образовавшийся зеркальный коридор, потерявшись в двух отражениях. И даже голова закружилась, завертелось все пред глазами, примерещилось, что зеркал уже гораздо больше, их десятки и во всех них она отражается. И вот уже даже дверь в зеркале показалась, Степка головой вертеть стала, стараясь понять, что это за дверь и где находится. Да тут раздался испуганный шепот:
— Мать честная, второе зеркало! Не глядись, хозяюшка, не глядись!
Но было поздно. Дверь отворилась, словно приглашая ее заглянуть. И Степка заглянула, потянулась за той дверью, стараясь увидеть все-все, что за той дверью находится.
«Те, кто где-нибудь встречались,
встретятся опять когда-нибудь»
Два взмаха ресницами и стоит Слагалица в темной-темной комнате. С перепугу аж коленки подкосились, хорошо позади дверь запертая оказалась, за нее и схватилась.
Схватилась и глядит
