— Почему ты его защищаешь? Раньше был бы рад устранению соперника.
— Обстоятельства изменились…
— Это ты изменился. Сразу после братания. Неужели и правда тот обряд так много изменил?
— Злость ушла. Врать не стану, ревность осталась, но… не знаю, как пояснить, — лесник вздохнул, словно смиряясь с тем, что сейчас скажет, — стоящий водяник, мужик. Да и другие, тоже. Достойные. Поэтому хочу, чтобы честно все было.
— А к Апгрейду что чувствуешь?
— Вот о нем пока говорить неохота. Оставь.
— Ясно…
— Стеш, ты ведь не откажешься теперь от Митяя только из-за этого?
— Только? — хмыкнула, чувствуя, что начинает злиться по-новой. На Митю, на дуру-Лею, на Гора, который не дает покоя, когда и так выть охота.
— Нельзя судить за поступки, которые вынудили совершить! — сказал Гор импульсивно, повысив голос, — никто не застрахован, даже ты!
— Отвали, Гор! Вот сейчас, серьезно, отвали! — прошипела она, открыв глаза, чтобы полоснуть по леснику гневным взглядом, — правильный какой стал! А ты о моих чувствах подумал? Каждый из вас сам по себе. А мне, черт! — она кричала и даже не замечала этого, — мне приходится думать о каждом из вас! Не обидеть, не обделить! При этом выжить, когда только ленивый не хочет мне смерти! Вас сбереги, все пойми, прости и улыбайся?! Я устала, понимаешь, устала?!
— Стеш, перестань! Я не о том, я все понимаю, ты маленькая, слабая женщина и тебе досталось, я не то имел ввиду…
— Если понимаешь, то не лечи меня! Оставь эту тему… И так… тошно…
— Я просто не хочу, чтобы ты под действием эмоций совершила ошибку! Жалеть же потом станешь!
— Я не собираюсь гнать Митю! Я помню пророчество — сберечь семерых! — Степкин голос срывался от крика, ее всю трясло, по щекам катились слезы, — и сберегу! Но вот как жить дальше буду… не знаю, — она, выдохшись, последнее едва прошептала, — как видеть его, как в глаза смотреть… Чертова свадьба, скорее бы все закончилось…
Сзади тихонько подошел Славик, сгреб ее в охапку и усадил на руки. Молча прижал к себе и стал баюкать, как ребенка, зло сверкнув черными очами на лесника.
— Прости… — выдохнул Гор и отвернулся, — просто хотел, как лучше. Объяснить, что Митяй не виноват…
— Все, Гор! Закрыли тему! — Славик покачал головой, — будет еще время. Штефа, а водичка твоя — чудо из чудес. Я бодр и полон сил, как в шестнадцать!
— Лучше стало? — спросила тихо.
— Не поверишь, сразу! А еще желудок тянуть перестал. Язва обострилась, неделю на лекарствах, а тут пару глотков и как ни бывало!
— У тебя язва? Почему не говорил? — Степка оторвала лицо от его груди и осуждающе посмотрела, — давно бы сходили на Полянку.
— Да пустяки, это все из-за работы нервной, привык. Не думал даже…
— Досталось всем нам, да?
— Ничего, — чмокнул ее в макушку, от чего лесник скривился и отвернулся, но смолчал, — прорвемся.
— А как с поиском Матильды? Есть что-то?
— Ноль… — ответил Гор, — как сквозь землю. Судя по обстановке в доме, она внатуре словно испарилась! Ногти красила, бутылочка открытой сталась.
— Слушайте, а может ее украли?
— Или сбежала…
— Не вовремя эта свадьба дурацкая! Черт и не отменишь же…
— Ну все, все! — волк крепче сжал объятия, — давайте отложим ВСЕ разговоры.
— Панни… — донеслось через время со стороны ручья и Степка вздрогнула всем телом от звука его голоса. Прямо каждый суставчик заныл. Не готова она так скоро в глаза ему глядеть. Еще глубже в свитер Славика закопалась, словно укрыться хотела. Гор поднялся и пошел к водянику.
— Привет, дружище! Ты как? — сказал нарочито весело.
— П-погано… Что… со мной? Мы ведь на Поляне?
— Ага, на ней. А ты не помнишь?
— Не очень… — кроме слабости в голосе звучал страх и неуверенность, — я херню сделал, да?
— Давай, потом. Приглашаю в гости, отлежишься, придешь в себя, там и потолкуем.
— К… тебе?
— Ко мне, а что такого? Ты давно мечтал, мою территорию изучить, разве нет? — Гор подмигнул, — вот тебе и повод!
— А… Панни где?
— Ей отдохнуть надо, день тяжелый.
— Черт. Я обидел ее, да? Скажи, не ври мне!
— Тише-тише! Ты слабый еще, а полчаса назад вообще, как столетний трупак выглядел. Давай потом.
— Что с Панни?!
— Митя… — Степанида сделала над собой нечеловеческое усилие и выбралась из спасительных объятий участкового, — я здесь. Тебе надо поправиться… — она подошла ближе, однако не смогла поглядеть ему в глаза, — а со мной… нормально все…
И не в силах больше выносить его присутствие, быстро зашагала к дубу, бросив скупое:
— Домой…
По ту сторону Слагальего дуба Никита ожидал с одеждой для Степки и одеялом для водяника. Женщина схватила куртку, и не дожидаясь остальных, бросилась домой почти бегом. Славик нагнал быстро, подхватил на руки и донес до порога, прижимая к груди.
А дома все тоже оказалось непросто. Едва заперев за собой двери, Степка попала в скандал.
— Не пущу срамницу далее порогу! — верещала не своим голосом Лукерья, — нехай на табурете сидит!
— Кончай обзываться, я тоже умею! — огрызнулась русалка. Она сидела на табурете почти у самой входной двери, рядом топтался растерянный Грозный.
— Народ, что происходит? — спросила устало, прислонившись к стене Степка.
— Хозяюшка! Енто что, делается-то?! — тут же заголосила охоронница, — голые девки в хате…
— Амазонка, Слава Богу! — перебил Антон, — я думал этот цирк никогда не кончится! Твои нас не пропускают!
— Ага, — вздохнула русалка, — ни хлеб-соли тебе, ни чашки чаю с ромашкой озябшей подружке… Гостеприимства — шиш!
— Лукерья, Егорыч… — Степка сжала виски, в попытке взять себя в руки и дожить до того момента, когда доберется до кровати, — это Ната, она будет жить с нами…
Но договорить ей не дал стремительно появившийся мишка. Несмотря на габариты, метнулся к ней, в объятия сгреб, хвойным запахом окутав.
— «Со мной хорошо все, Апгрейд!»
— «Тебе плохо, не ври мне»
— «Жива, здорова. С остальным справимся. Ты как, волновался?»
— «Сперва. Недолго. Потом понял, что ты цела, а болит душа…»
— «Я потом тебе расскажу, ладно?»
— «Я подожду» — и он отступил, нежно рыкнув на ушко.
— Значит, так! Наташка будет жить с нами, — повторила громко, — она спасла мне жизнь, поэтому я прошу вас относиться к ней с уважением.
— Но… как же… — возмутилась Лукерья, — с голыми титьками в хате, полной мужиков?!
— Наташка, тут я согласна. Придумай себе лифчик какой-нибудь, тебе здесь не нудистский пляж!
— Амазонка, — шепнул на ухо Антон, — тут такое было! Если бы не Петя, твои бы нас и на порог не пустили!
— Почему?
— Лукерья громыхала, мол зло в дом не пропустит. Пока Петр не подтвердил, что зла в ней нет — ни в какую!
— Блин, я не подумала. Митя мне тоже как-то говорил, что русалки злые.
— Я не злая! — обиделась Наташка, обиженно поджав губы.
— Ну прости, подруга, ваша слава идет впереди вас! — развела руками, — обращаюсь ко всем, — ту она повысила голос, — Ната у нас русалка не настоящая, от того, что добрая! Так что прошу оказать теплый прием… Повторяю, она спасла мне жизнь!
В
