— Интересная история. И что было дальше?
— А два дня назад, в родительском доме, внезапно вспомнила о часиках. Годы не помнила и тут на тебе. Знаешь, как бывает, с того ни с сего мысль оглушающая. И страх, что часы потеряны. Бросилась в панике искать, перерыла старые вещи и с трудом нашла. А как нашла, полегчало. Почистила их, купила коробочку, сложила. И…
— И? Что, Степушка?
— А среди ночи проснулась с четким пониманием, что они твои.
— Хм, вот как. Почему именно мои? А не… Мити, например? — казалось Петр выглядел удивленным и… удрученным.
— Не знаю, Петь. Интуиция. Как сильно в детстве мне хотелось их получить, так же сильно хочется подарить тебе сейчас. А к интуиции Слагалицы стоит прислушаться, — добавила с улыбкой, — возьми пожалуйста. Даже если считаешь глупым подарком…
— Степушка. То, что ты называешь глупым, скорее всего семейный оберег, или реликвия рода. Мощная штука. Так что не стоит принижать ее ценность! Я буду счастлив такому подарку и клянусь отнестись со всей серьезностью! — и опять Степке показалось, что Петр погрустнел. С чего бы это? Или примерещилось? Ведь говорит, что рад.
— Вот наверное поэтому я и чувствую необходимость подарить их именно тебе! — Степка, помедлив мгновение, вынула коробочку из кармана и протянула соседу, — вот, они твои!
Часы сохранились относительно хорошо, корпус из серебра был вычищен до блеска, уж Степанида постаралась придать подарку привлекательный облик. Цепочка из звеньев в форме знака бесконечности, заканчивалась крючком для крепления к одежде. Стекло же было таким старым и мутным, что через него невозможно было разглядеть циферблат.
— Нет, — задумчиво проговорил Петр, — не похож на оберег, или фамильную вещь, здесь что-то другое… Но безусловно сильная штука. Спасибо! Попробую разобраться, но уже сейчас скажу точно — это не часы! — и вроде как выдохнул с облегчением.
— Нет? А что же? — сказать, что Степка была удивлена реакцией чаура, ничего не сказать.
— Не знаю пока. Но в нем чувствуется какая-то определенная миссия.
— Связанная с нашей свадьбой?
— Без понятия. Но если ты вспомнила о них так внезапно, то возможно. И то, что это не часы, очень даже хорошо… — заявил радостно, поглаживая пальцем мутное стекло, — иначе пришлось бы кое-что предпринимать…
— Что предпринимать? Не поняла? — напряглась женщина.
— Ты не знаешь, что часы дарить нельзя?
— Как?! Почему?!
— Да погоди ты волноваться, — Петр обнял ее и чмокнул в макушку, — объясню сейчас. Дело в том, что с часами связано много поверий. Часть из которых сказки, конечно…
— Например?
— В Китае дарят часы, приглашая на похороны, — усмехнулся вояка.
— Блин…
— А у нас дарить часы, значит к расставанию…
— Петя, я надеюсь ты не думаешь, что я с намеком, или…
— Не думаю! Успокойся! Тем более, что я сказал — не часы это!
— Точно? Менее всего я хотела бы тебя обидеть. Черт, надо же, прислушалась к интуиции.
— Степушка! Даже если бы ты подарила мне часы, я бы дал тебе за них денег. И нет проблем, все, не нервничай.
— Денег?
— Ну да, откупился бы от разлуки.
— Черти что…
* * *— Но тебя беспокоят не часы, верно? — вопрос Петра вырвал Степку из глубоких размышлений и она встрепенулась, вздрогнула.
— Ты прав, — согласилась, — я пришла еще и за советом. Понимаешь, мне кажется, что моя подруга замужем за двоедушником! — выпалила, решив, что надо ковать железо пока горячо.
— Вот те на! — брови Петра взлетели на лоб, — и ты его видела?
— Нет, не видела. В смысле, раньше видела, конечно, в своей прошлой, «слепой» жизни, — исправилась, — а в этот мой приезд его не оказалось дома. Но сложив вместе некоторые факты, пришла к выводу, что совпадений слишком много.
— Запах?
— Угу, у них в доме смердит псиной, хотя домашних животных отродясь не водилось. Причем чисто везде, почти как у тебя! — Степка обвела взглядом жилище жениха, — а сам муж мне бульдога напоминает. И по поведению похож на двоедушника, не только внешне. Типичный трутень, пользующийся плодами чужих трудов. И он сто процентов задурил Настьке голову! Ты б ее видел — красавица! Ноги от ушей, модельная внешность. Работа хорошая, деньги зарабатывает в семье она. А он — чмо натуральное, уж прости за выражение, других слов не найти!
— Алкоголик?
— Нет. Этого за ним не водится. Свободный художник. А, еще маменька его с ними проживает, мегера та еще, пилит бедную Настьку по поводу и без.
— Дети есть?
— Тройня! По году всего. Что делать, Петь, а? — посмотрела на жениха с мольбой, — он ее доконает.
— Сперва узнать, действительно ли двоедушник. Если да, то принимать меры.
— И ты поможешь, правда?
— Само собой, родная! Вот только мне к ним соваться не стоит.
— Потому что сгорят при твоем приближении?
— Сама посуди, если все, как мы думаем, как дети перенесут самовозгорание отца и бабушки? — хмыкнул.
— Ну… а, как тогда? — пришлось согласиться с веским аргументом.
— Нужен план. И так как есть вероятность, что этот двоедушник может быть связан с теми, кто обитал в доме Грозного…
— Думаешь, он из той же банды «вонючек»?!
— Нельзя исключать вероятность. Поэтому будет правильно, если с тобой в гости к подруге сходит Антон. Он почувствует, есть ли связь… — но не успел сосед договорить мысль, как Степка закричала:
— Нет! Только не Антон!
* * *Пояснять нежелание идти с Грозным, Степка не захотела, а мудрый сосед не настаивал. Славик, как кандидат, отпал сразу же, поди знай, как поведет себя собака (если Геннадий все же двоедушник) в присутствии волка. Так что было решено отправиться вместе с Гором. С прежними «вонючками» он дела водил, так сказать близкие, признает по запаху, ежели что. На зов лесник отозвался быстро и в условленное время заехал за Степанидой.
Вечерело. Самое время для гостиного визита накануне праздника. С Гором Степка условились, что забегут в самом деле ненадолго, чаю попить, с целью разведки, не более.
— Только Гор, я тебя умаляю, держи себя в руках! Помни, там маленькие дети! — раз третий напомнила Слагалица, изрядно нервничая. Лесник же был спокоен, почти до безразличия, чем и пугал.
— Да не стану я никого трогать, — повел плечом, не отрывая рук от баранки своего внедорожника, — если сам не нарвется…
— Гор…
— Стеш. Все, успокаивайся, ты слишком нервничаешь.
— Не будешь тут нервничать! — пробурчала, отворачиваясь, — прибьешь Наськиного будольдога ненароком, а она в него, как кошка влюблена, не простит мне
