Арен ничего не ответил – он просто пошел на Аарона, и брусчатка под ним вновь рассыпалась прахом. Выглядело это настолько пугающе, что кто-то из аристократии попытался позорно сбежать и, остановленный службой безопасности, жалобно заскулил. Император не обратил на это никакого внимания – он продолжал идти вперед, на брата.
– Арен… – сказал Аарон, нервно оглядываясь, – вокруг него быстро образовалось пустое пространство. – Арен, давай поговорим…
Император ничего не ответил, и тогда Аарон попытался хлестнуть его каким-то заклинанием, явно родовым, огненным, но оно тоже рассыпалось прахом.
– Арен… – в последний раз прошептал Аарон, и тут подошедший император схватил брата за горло. Приподнял его над площадью – кто-то в толпе простого люда завизжал, – и произнес четко и холодно:
– Я, император Арен Первый, осуществляю казнь Аарона Альго. Причина – предательство. Защитник, к тебе взываю: забери его грешную душу и очисти ее огнем.
Аарон захрипел, лицо его покраснело, а через секунду он весь почернел и осыпался, превратившись в горстку пепла.
Никто не визжал, не плакал и не кричал – тишина вновь повисла над площадью… Тяжелая, гнетущая тишина, в которой было слышно только испуганное дыхание присутствующих. Все же виновных в том же самом в толпе аристократов здесь присутствовало достаточно.
– Кто хочет разделить судьбу брата моего единокровного? – спросил император тихо, но слышно было каждое слово. – Или нет таких?
Молчание.
– Что ж… Тогда я жду.
Еще несколько мгновений тишины – и абсолютно все аристократы, да и не только они, а вообще все, кто оставался сейчас вне защитного купола, встали на колени, присягая его величеству в верности. Все, кроме Берта.
Арманиус остался стоять, не в силах двигаться. Ему вообще казалось, что он умирает, так тяжело было.
– Каждый, кто замешан в заговоре, понесет наказание, – продолжал говорить император. – По всей строгости. Закон о передаче титулов будет принят, как бы сильно вы ни желали обратного. А те, кто посмеет поспорить с моей волей, последуют за Аароном. Вы услышали меня?
– Да, ваше величество… – прошелестело над площадью.
– Громче.
– Да, ваше величество!!! – грянуло несколько десятков голосов.
– Прекрасно. – Арен обвел глазами площадь, остановил взгляд на Дайде. – Гектор… зачищай.
И, развернувшись, твердой и уверенной походкой направился в храм Защитника, на ходу вытирая платком кровь с лица.
Когда за моей спиной раздались шаги, я стояла у окна, держа на руках Эклера, и смотрела в небо. Сердце остановилось на мгновение, а затем вновь забилось, и я, обернувшись, воскликнула, ощущая какую-то бешеную радость:
– Защитница, вы живы!
Император, вышедший из камина и выглядевший очень уставшим и каким-то безжизненным, налил себе воды в стакан, выпил ее залпом и только потом ответил:
– Да.
Подошел к дивану и буквально рухнул на него, закрывая глаза.
Мне стало неловко. Хотелось задать миллион вопросов, но как их задашь, когда он в таком состоянии?..
Ладно, не буду. Спрошу только одно, главное…
– А Берт? С ним все в порядке?
– Он жив, – сказал император, не открывая глаз. – Я бы не стал утверждать, что в порядке, потому что ему пришлось очень туго. Но он жив. И вновь ректор университета.
Я от потрясения даже Эклера выпустила. Котенок, вновь ставший угольно-черным, к моему удивлению, подбежал к его величеству и, забравшись к нему на колени, замурчал, начав тереться лбом о грудь мужчины.
Император открыл глаза и посмотрел на тигриллу. Губы его тронула слабая улыбка, и он, подняв ладонь, погладил Эклера по голове. Мурлыканье усилилось.
– Котенок – эмпат, – проговорил его величество задумчиво. – Не повезло ему в жизни.
– Почему? – не поняла я.
– Это тяжело. – Император взглянул на меня, и я вдруг заметила, что глаза его стали совсем черными, даже белков не видно.
– Что у вас с глазами?
И ведь хотела же ничего не спрашивать…
– Это пройдет. Не бойся. Хотя… – Император замер, словно прислушиваясь. – Я не ощущаю больше твой страх. Ты посмотрела кристалл?
– Да, – ответила я, и он едва уловимо кивнул.
– Тогда ясно. Тебе просто сейчас не до страха. Что ж, Эн, спрашивай. У тебя ведь наверняка есть вопросы. Я отвечу на все.
– На все?! – Я так удивилась, что даже не заметила, как подошла ближе.
– На все. В разумных пределах, разумеется.
Поколебавшись, я все-таки села рядом. Не совсем рядом, конечно, просто на тот же диван. А Эклер, по-прежнему черный, нагло устроился у императора на груди, положив лапы в область сердца, и продолжал оглушительно мурчать.
– Зачем вы… – Я задохнулась, смутившись, но все же продолжила: – Зачем вы позвали меня тогда к себе? Вы хотели проверить, достойна ли я…
– И да, и нет. – Император наклонил голову, разглядывая меня, и я поймала себя на мысли, что действительно больше не боюсь его. А главное – эти странные глаза теперь не казались мне жуткими. – Воспоминания Берта – тяжелая вещь. Я был не уверен, что ты сможешь это выдержать. Вы сошлись бы и без них, мое вмешательство не требовалось. Но мне думалось, что ты должна знать правду. И да, я решил проверить тебя. Ты молодец, Эн. – Он улыбнулся очень уставшей, но искренней улыбкой. – Все выдержала. А я виноват перед тобой, прости.
Я удивленно заморгала. Неужели император извиняется?
– Это было действительно жестоко. И, по правде говоря, я мог остановиться и раньше. Но мне все время казалось, что ты вот-вот сдашься… вот-вот… еще немного, и точно сдашься… И я продолжал эту пытку. Думаю, – он на секунду прикрыл глаза, – что подсознательно я даже хотел, чтобы ты сдалась. Мне было завидно.
Спрашивать о том, что крутилось у меня в голове, было неловко, но любопытство оказалось сильнее.
– Из-за Агаты? Она пыталась вас… а я…
– Да, – ответил император кратко и замолчал.
Молчание это было тяжелым, и Эклер забеспокоился, значит, Арену больно.
– Я в это не верю! – сказала я, наверное, слишком резко. – Я не верю, что она пыталась вас убить. Может, она и не любила, но…
– Ты права, Эн. Агата действительно ни при чем. Все, как и говорил Гектор… Как я всегда и надеялся…
Я думала, императора придется расспрашивать, но он разговорился сам. И пока он говорил, а я слушала, немея от ужаса и сочувствия, мне вдруг пришло в голову, что, возможно, он тоже нуждался в этом разговоре. Не меньше, чем я, а может, и больше.
Что происходило после ухода Арена, Берт помнил смутно – ему было слишком плохо, сознание уплывало, и по-настоящему включился в события он только через некоторое время. А включившись, обнаружил рядом с собой Рона Янга, который, положив его ладонь рядом со своей, пришивал их друг к другу.
В прямом смысле пришивал. Иголкой и ниткой…
– Ты что делаешь? – прохрипел Берт с недоумением, чуть дернулся, и мальчишка недовольно зашипел:
– Не двигайтесь, архимагистр! Вы же хотите жить? Я сейчас становлюсь вашим связным-артефактом, через меня будет уходить лишняя сила. Вы так сможете держать университет. Император приказал.
Берт удивленно рассматривал Янга, сосредоточенно работающего иголкой. Больно не было совсем.
– А почему ты?
– Остальным резерва не хватает, – послышался откуда-то сбоку голос Гектора Дайда, и Арманиус, повернув голову, понял, что находится в Императорском госпитале, лежит на койке в больничной палате. И когда его успели сюда перевезти?.. Он решительно ничего
