Коул опять целует меня – в этом поцелуе нет надежды. На моих губах его страдание, соленый привкус слез. Потом отворачивается и снова смотрит туда же, на восток. Я пытаюсь проследить его взгляд. Небо начинает меняться. Если сейчас же не поспешить в Ближнюю, рассвет захватит нас врасплох.
– Идем.
Он позволяет вести себя за руку, и я сжимаю его запястье, чтобы убедиться, что он не исчез, он все еще здесь. Иду я медленно, неохотно. Мне не хочется слишком быстро добраться до Ближней. Хоть смерч и улетел, меня не покидает чувство, будто мы одни во всем мире.
Молчание нарушает Коул.
– Я хотел показать тебе. Но не так. Я дал себе слово, – бормочет он, – что такое никогда больше не повторится, что я никогда не потеряю власть над ветром.
– Но у тебя есть власть над ним. Я только что видела, как ты… – я чуть крепче сжимаю пальцы. – Ты закрутил вихрь вокруг своей руки, когда начал нервничать. А стоило тебе забыть о своей злости, и все тут же прекратилось. Я уверена, что, если бы ты только…
– Это слишком опасно, – перебивает Коул, он идет с закрытыми глазами, а ноги плавно скользят над землей. – Стоит чуть ошибиться, и…
– Но Коул…
– Почему, по-твоему, я отвел тебя так далеко? С той ночи больше года прошло, и не проходит дня, не проходит минуты, чтобы я не напоминал себе о необходимости внутренне освободиться и хранить спокойствие. Почему, по-твоему, я держусь подальше от деревни? Да и от тебя я все время старался держаться подальше – как ты думаешь, в чем причина?
Он смотрит мне в глаза. Я вспоминаю, как он отстранялся, стараясь даже мимоходом не дотронуться до моей руки. То странное выражение на его лице – озабоченности и чего-то еще, – когда наши пальцы сплелись.
– У меня и в мыслях не было застревать здесь, – продолжает Коул. – Я просто проходил мимо.
– Куда ты шел?
Коул мотает головой, и мне кажется, что на это усилие уходят его последние силы.
– Сам не знаю. С той самой ночи мне не сидится на одном месте. Меня постоянно тянет в путь.
– Но ты же остановился здесь. Почему?
Коул замедляет шаг, и я, забежав вперед, заглядываю ему в глаза.
– Я что-то слышал, – Коул останавливается и опускает невесомые руки мне на плечи. – Здесь, в Ближней, происходит что-то ужасное, Лекси. Эта деревня одержима, в нее будто злой дух вселился. Ветер здесь одержим. Песнями. И голосами.
Я хмурюсь.
– Моя сестра Рен, – говорю я. – Сегодня утром она сказала мне кое-что очень странное. Будто пропавшие дети приходили под ее окно, звали ее играть. Она сказала, что слышала их.
Коул весь как натянутая струна.
– Те голоса, которые слышал я, не могли принадлежать этим детям. Не совсем так. Это был женский голос. Она не управляла ветром. Не так, как я им управляю. Это было так, будто ее голос и был ветром – но в то же время это был не просто ветер. Казалось, все вокруг было зачаровано, как от заклинания. Сперва я просто остановился послушать, поглядеть, не живет ли здесь какая ведьма.
Руки Коула безвольно соскальзывают было с моих плеч, но я хватаю их и удерживаю.
– И ты нашел ее, эту ведьму? Которая выманивает детей из постелей?
Он кивает.
– Тот голос был очень певучим. Я как раз обходил деревню стороной, когда услышал его. Не понимаю, что произошло, но знаю, что дело нечисто. Что-то здесь не так.
– В каком смысле? Что не так?
– До прихода сюда я в жизни ни разу не встречал ни колдуна, ни ведьмы. Но я умею управляться только с ветром, и то поверхностно, только с его формой. Эта ведьма так использовала ветер… я и представить не мог, что такое возможно. Вот о чем я. Что-то здесь не так.
– И ты остался?
– На другое утро начали пропадать дети. Я понял, что здесь должна быть связь, не может не быть. Невозможно исправить или искупить то, что произошло в моей деревне, но я подумал, что мог бы как-то помочь – да мне и самому это нужно.
– И потому вчера вечером ты отправился один на пустоши – к дому Эдгара.
Коул снова кивает. Он немного успокоился, дышит ровнее. Мы снова трогаемся в путь, по холмам к дому сестричек.
– Потом я встретил тебя. Сестры не захотели рассказать мне, что случилось. Но посоветовали спросить у тебя про историю.
Кусочки головоломки начинают вставать на места. Ветер, напевавший Ведьмину считалку. Отсутствие следов, призрачная дорожка, пролегшая поверх вереска и высокой травы. Резкий разговор Дрески с мастером Томасом.
– Ты считаешь, это Ведьма из Ближнего?
– А ты, судя по голосу, в это не веришь, – говорит Коул. Мы взбираемся на невысокий холм и видим невдалеке рощу. Вскоре мы добираемся до первых деревьев.
– В такое трудно поверить.
– Почему?
– Потому что она умерла, Коул. Призывать ветер или цветочки – одно дело. Подниматься из мертвых – совсем другое.
Коул хмурится, морщинка на переносице становится заметнее. Мы доходим до дальней опушки рощи – не в том месте, где Коул утащил меня с дороги на пустошь, в той стороне, откуда виден вверху дом сестер. Окидываю взглядом склон от рощи до каменной лачуги. Окружающая ее низкая каменная стенка поблескивает, как месяц, или как вода в реке, и сейчас мне хочется только одного – добраться до стены и лечь. Вот до чего я устала нынче: готова улечься прямо на камнях. Голова разрывается от множества вопросов. Я делаю шаг, выхожу из рощи, и в этот момент происходят сразу три вещи.
Коул со всей силы хватает меня за запястье.
Поднимается ветер, заглушая наше дыхание.
Я вижу, как в свете луны блеснул ружейный ствол.
Глава 15
Коул едва успевает втащить меня назад в спасительную темень рощи. Мы видим, что по залитому лунным светом склону карабкаются Отто и Бо. Вот они поравнялись с сараем. Дядя снимает с плеча дробовик и скрывается за углом ветхой развалюхи, а Бо, руки в карманах, косолапо расхаживает взад-вперед и поглядывает на пустошь. Снова появляется Отто – обойдя сарай, он выходит с другой стороны, и оттуда до нас доносятся его приглушенное ворчание.
– Ну и где прикажете его искать? – дядин голос раскатывается по склону холма.
– А ты уверен, что он еще здесь? – Бо поддевает носком башмака кусок засохшей грязи. Потом машет рукой вниз, в сторону деревни. – Будет тебе, Отто. Надо возвращаться, – говорит он, зевая, – Я уж и не вспомню, когда последний раз спал.
– Он должен быть здесь. Я знаю, они его прячут, – голос у Отто напряженный, усталый, – Проклятье.
Он оглядывается на сарай, напряженно всматривается в ночь. Я представляю, как
