— О чем ты так упорно думаешь? — Гермиона даже подпрыгнула, когда руки Люциуса легли ей на плечи. Она не слышала, как он вошел в ванную, оставив его внизу, чтобы запереть дом и проверить охранные заклинания.
— Да так… Ни о чем важном, — пробормотала она, наклонив лицо под струйки воды. Он притянул ее к себе и прижал губы к ее уху, обняв за талию.
— Что-то не верится, — Малфой поцеловал ухо, нежно куснув маленькую мочку. — Что… комментарий Драко о детях действительно обеспокоил тебя, правда?
— Немного… знаешь, я никогда не думала о детях. И уж, конечно, никогда не думала, что у нас с тобой может быть семья, — она не хотела лгать ему. Она могла бы солгать ему и сделать вид, что ничего ее нынче вечером не потревожило. Но знала, что если хочет действительно серьезных отношений, то он должен знать ее всю, такую, какая она есть. Тяжелую, мягкую, хорошую, плохую, храбрую или испуганную. Всю, полностью.
— Хочешь поговорить об этом? — Люциус уткнулся лицом в ее шею и поцеловал пульс, бьющийся у его губ.
— Не знаю, не уверена, что знаю, чего ж я чувствую по этому поводу. А ты думал об этом? — спросила она, откидываясь ему на грудь и позволяя обнять себя.
— Я знал, что когда просил тебя переехать сюда, то надеялся на что-то долгосрочное, Гермиона. Я не знаю, окажется ли это в конце концов браком или не окажется, время покажет. Но я не зеленый юнец. И знаю, что регулярный секс всегда сопряжен с риском случайной беременности. Ничего — ни зелья, ни заклинания никогда не давали полной гарантии, значит, я должен был рассмотреть и эту возможность. Так что мой ответ — да, я думал о том, что у нас с тобой может быть семья, — наконец ответил он. — И, черт возьми, это было б не так уж плохо, полагаю, тебе и самой это понятно.
— Я просто не знаю, готова ли к чему-то подобному, — помолчала, прежде чем ответить Гермиона, хотя сердце и смягчилось от его слов.
«Значит, он думал о семье со мной, и ему это нравилось…»
— Гермиона, тебе не нужно зацикливаться на этом, давай просто радоваться, проводя время вместе. И наслаждаясь нашими отношениями и друг другом. Будущее будет таким, каким и должно быть, я обещаю, — он крепко обнял ее, и Гермиона расслабилась в его объятьях.
— Ты прав, — она вздохнула и потянулась, чтобы схватить его за бока и пальцами впиться в мускулистую плоть. — Я тоже просто хочу наслаждаться тобой, поэтому не будем больше говорить об этом сегодня вечером.
— Я не против, — зарычал Люциус и зубы его задевали шею Гермионы. — Давай займемся более приятными вещами… Например, насколько я помню, ты что-то там говорила о том, что позволишь мне взять тебя так, как я давно хочу, — он толкнулся бедрами вперед, слегка потирая уже напрягшимся членом между ее ягодицами.
— Ах да, говорила, точно, — промурлыкала Гермиона, потираясь ими о Малфоя. — Итак, мой грозный Пожиратель смерти, как ты собираешься воспользоваться моим позволением?
Люциус застонал ей в плечо, а затем резко повернул к себе, не выпуская из рук. Ладони тут же заскользили по гладкой женской коже, поглаживая изгиб спины и сильно прижимая, будто растворяя ее в себе. Он жадно целовал ее, посасывая тоненькие пальчики, которые запутывались в его волосах, словно ища еще более тесного и полного контакта. Гермиона любила целоваться с ним и любила, каким разным он может быть в своих поцелуях. Поцелуй мягкого и романтичного Люциуса мог длиться часами и быть настолько нежным и сладким, что Гермиона готова была разрыдаться, тая от него, словно мороженое. Сильный и властный Люциус мог жестоко наброситься на ее рот, используя зубы и оставляя на припухших губах синяки. Страстный Люциус мог превратить поцелуй в чистой воды секс, трахая языком и словно бы высасывая ее рот, пока Гермиона не начинала дрожать и не доходила почти до оргазма. Еще был игривый Люциус, который превращал простой поцелуй на прощание в сотню едва заметных прикосновений его губ, который касался ртом всех местечек, прикосновение к которым было щекотно и вызывало у Гермионы приступы смеха. И она любила каждого из этих Люциусов.
— Почему-то я не думаю, что на это потребуются силы, — он приподнял ее, радуясь, что она не сопротивляется, а вместо этого обхватывает его ногами за талию. — Ты действительно готова к этому?
— О-о-о… да ты просто испуган, Люциус. Боишься, что я захочу вернуть услугу? — она обхватила его за затылок и прижала сосок к его губам, закрыв глаза и вздохнув, когда Малфой нежно прильнул к нему.
— Должен сообщить, что для этого тебе точно не хватает кое-какого специального оборудования, малышка, — хихикнул он, толкаясь к ней уже настоящей, полной эрекцией.
— А я должна сообщить, что всегда могу докупить недостающее… хм, оборудование, — усмехнулась Гермиона, используя бедра, чтобы скользнуть по нему всем телом.
— Спасибо, не стоит, — отказался Малфой, подталкивая ее к стене душевой кабины. Ударившись о холодную плитку спиной, Гермиона взвизгнула. — Я вообще начинаю думать, что единственный здесь, кто боится, это ты. Так и собираешься забалтывать меня?
— Я не боюсь тебя, Люциус, ты никогда не сделаешь мне больно, даже за миллион лет, — когда Гермиона посмотрела ему в глаза, то вдруг почувствовала в груди какое-то стеснение, а в животе тошноту.
— Это точно. Никогда, — он наклонился к ее губам, отчасти из желания их сладкого вкуса, а отчасти потому, что ему нужно было разорвать зрительный контакт с Гермионой. Эмоции, нахлынувшие на него, оказались сильнее, чем он ожидал. Эта женщина была настолько важна для него, слишком важна, что это даже пугало. Забота о ней делала его уязвимым, а это означало, что она могла причинить ему боль. И это было для Малфоя совершенно незнакомой территорией, где его заботили чувства и эмоции женщины, находящейся рядом. Как правило, он предпочитал, чтобы отношения с женщинами оставались не сильно близкими эмоционально, стараясь не задерживаться долго ни с одной из них и никогда не вкладывая в связь чего-то больше, чем требовало его тело. Но с Гермионой изначально все было не так.
