Торин был неимоверно важный лидер пещерных сов, ни кто иной, как сам знаменитый Торин Дубощит, и он был ужасно недоволен тем, что ему пришлось растянуться на пыльной и грязной пустынной земле, да ещё Бифур, Бофур и Бомбур навалились сверху, а Бомбур, надо сказать, был невероятно толстый и тяжёлый — даже удивительно, как он ещё мог в воздух подниматься. Поэтому Торин держался сперва очень высокомерно, щурил светло-жёлтые глаза и никаких услуг не предлагал. Но бедный Бильбо так рассыпался в извинениях, что Торин наконец пробормотал: «Не будем об этом говорить», — и перестал хмуриться.
— Ну вот мы и в сборе, — сказал Гэндальф, последним с трудом залезший в дуплишко эльфа и окинув взглядом лежащие на кактусовом полу тринадцать капюшонов — лучших отстежных капюшонов для хождения в гости. — Превесёлое общество! Надеюсь, опоздавшим тоже найдется что-нибудь поесть?
— Я тоже надеюсь, — ворчливо согласился Торин, устроившись в углу возле Двалина и принявшись чистить тёмные пёрышки на крыльях.
Балин клювом подтолкнул к лидеру двух оставшихся полёвок.
— Не густо, но вам должно хватить, — он вежливо склонил голову и устроился по другое крыло от брата, глядя, как Торин делит остатки бильбовской добычи между опоздавшими товарищами и Гэндальфом.
«Можно подумать, у меня тут всеобщая столовая!» — недовольно подумал Бильбо, который решительно потерял голову и начал опасаться, не свалилось ли на него нежданно-негаданно самое что ни на есть скверное приключение. Присев почти у входа в дупло, он распушился (аппетит у него совсем улетучился, поэтому доедать свою полёвку он не стал, «благородно» отдав её голодным гостям) и пытался делать вид, будто ничего особенного не происходит и с приключениями все это ничего общего не имеет.
Совы всё ели и ели, говорили и говорили, а время шло. Наконец последние остатки добычи исчезли в их ненасытных клювах, и Бильбо решился задать давно мучавший его вопрос.
— Надеюсь, вы не собираетесь уходить так скоро? — спросил он вежливо самым своим ненастойчивым тоном, который используют обычно, чтоб намекнуть гостю, не пора ли ему идти домой.
— Ни в коем случае! — разочаровал его Торин. — Мы пока никуда не уходим. Разговор предстоит долгий. Но сперва мы ещё попоём, — и он, не дожидаясь реакции на свою реплику, глухо запел таинственную песню пещерных сов, что пелась в каменной глуши их древних горных жилищ.
Его чудесный звонкий голос волшебным образом переплетался с голосами других пещерных сов, начавших подпевать своему лидеру. Мелодичный, глубокий, он, то затихая, то, наоборот, усиливаясь, глухо отдавался в голове Бильбо. Слушая их пение, малютка-эльф почувствовал, как в нём рождается любовь к прекрасным вещам, сотворённым искусными лапами горных мастеров, пещерных кузнецов из Далёкой Дали, — любовь яростная и ревнивая, влечение, живущее в сердцах всех пещерных сов, а теперь — и в сердце околдованного ими маленького жителя Кунира. И в нём проснулось что-то сильное и необычное, что-то, переданное в его тело далёкими предками по материнской линии — теми самыми сычиками из Густых-Зарослей-Сагуаро, которые, если верить слухам, братались с сипухами Тито. Ему вдруг захотелось увидеть громадные горы, услышать шум сосен и водопадов, разведывать пещеры, испытать сладость бешеного полёта над морем и азарт погони, пьянящий вкус победы в схватке с каким-нибудь диким хищником или, может, даже с целым полчищем хагсмар.
Внезапно одна из звёзд на угольно-чёрных небесах, видных из входа, ярко вспыхнула, и Бильбо показалось, что это вспыхнули глаза мародёров-лис. Ему представилось, как эти ужасные, по рассказам стариков, хищники водворяются на его мирном Кунире и убивают всё вокруг, разрывают на части застанных врасплох родичей, обагряя горячую землю свежими потоками крови… Видение было настолько ужасное и реалистичное, что он вздрогнул и сразу сделался опять обыкновенным Бильбо-домоседом, сычиком-эльфом из пустыни Кунир.
Он встал на лапки, дрожа всем телом. Бильбо колебался: то ли просто принести кору с кактусовым соком, чтобы увлажнить горло, то ли сделать вид, будто он идет за ней, а самому вылететь из дупла и спрятаться где-нибудь в ближайших зарослях сагуаро — до тех пор, пока пещерные совы не уйдут. Но тут он вдруг заметил, что пение прекратилось, все совы уставились на него и глаза их сурово светятся во мраке.
— Куда это вы? — окликнул его Торин тоном, в котором ясно чувствовалось, что он догадывается о намерениях Бильбо. Ну, тех, в которых тот хотел улететь от страшных гостей.
— Может, пересядем ближе к проёму? — робко спросил Бильбо. — Тут слишком темно…
— Нам нравится в темноте, — хором ответили пещерные совушки, которым, действительно, было более комфортно в таких условиях, чем бедному эльфу, привыкшему к дневному свету или, максимум, к сумеркам вечера.
— Тёмные дела совершаются во тьме! До рассвета ещё далеко.
— Да, да, конечно! — торопливо закивал Бильбо и сел, но впопыхах сел на чей-то хвост. Судя по недовольному клёкоту Глоина, хвост принадлежал ему.
— Ш-ш! — возвал к тишине Гэндальф. — Сейчас будет говорить Торин.
И Торин начал так:
— Гэндальф, товарищи мои и достопочтенный Бильбо! Мы сошлись в дупле нашего друга и собрата по заговору, превосходного, дерзновенного сычика-эльфа — да не появятся никогда в его прекрасных перьях паразиты! — воздадим должное его прекрасным полёвкам, которые утолили голод наших чрев! — Он перевел дух, давая маленькому хозяину дупла возможность сказать, как полагается, вежливые слова, но бедный Бильбо воспринял сказанное отнюдь не как похвалу: он шевелил клювом, пытаясь опровергнуть слова «дерзновенный» и, что ещё хуже, «собрат по заговору», но так волновался, что не мог произнести вслух ни звука. Поэтому Торин продолжал: — Мы сошлись здесь, дабы обсудить наши планы, наши способы и средства, наши умыслы и уловки. Очень скоро, ещё до рассвета, мы тронемся в долгий путь, в путешествие, из которого некоторые из нас, а возможно, даже все, кроме, разумеется, нашего друга и советчика, хитроумного путешественника Гэндальфа, могут не вернуться назад. Настал торжественный миг. Наша цель, как я полагаю, известна всем нам. Но уважаемому всеми нами Бильбо, а может быть, и кому-нибудь из наших младших товарищей (я думаю, что не ошибусь, если назову Кили и Фили) ситуация в настоящий момент может представляться требующей некоторых разъяснений.
Таков был стиль Торина. Он ведь был важной персоной. Если его не остановить, он продолжал бы в том же духе без конца, пока бы совсем не запыхался, но так бы и не сообщил обществу ничего нового. Однако его самым грубым образом прервали. Бедняга Бильбо при словах «могут не вернуться назад» почувствовал, что к горлу у него подкатывается комок. Ему стало вдруг трудно дышать, и он пронзительно крикнул: «Чиур!» — так кричат все совы его вида, потревоженные или предостерегающие об опасности.
Все
