— Легко возбудимый субъект, — сказал на это Гэндальф, когда все заняли свои места. — Подвержен необъяснимым приступам, но один из лучших — свиреп, как лис, поражённый «пенной пастью». Да что уж там говорить — его предком был тот самый сычик по имени Неукротимый Сокол, который был такого гигантского (для эльфа, конечно) роста, что мог соперничать с неясытью. Это он когда-то как ураган налетел на стаю хагсмар в войне углей и покончил с их ужасным вожаком.
Тем временем изнеженный потомок Неукротимого Сокола потихоньку приходил в себя. Отлежавшись и приведя мысли в более-менее спокойное русло, он с опаской подкрался ко входу в другое отделение дупла, прислушиваясь к говору воинственных гостей. Говорил Глоин, и вот что Бильбо услышал:
— Чуфр! (Это был самый пренебрежительный звук в лексиконе пещерных сов.) Думаете, он подойдет? Легко Гэндальфу расписывать, какой он свирепый, а ну как возбудится и заорет не вовремя — тогда наш враг сразу отыщет нас, и безрассудная затея возвращения Эребора так и останется просто затеей, потому что мы погибнем! Сдается мне, его крик вызван страхом, а вовсе не возбуждением! Право, не будь на этом растении волшебного знака, я бы решил, что мы попали не туда. Едва я увидел, как этот пузатый малыш подпрыгивает и пыхтит в проёме дупла, я сразу заподозрил неладное. Уж на кого он смахивает меньше всего, так это на сыщика!
Собратья Глоина тут же согласно закурлыкали. Бильбо же весь распушился от негодования, вызванного таким нелестным прозвищем, и поспешно вернулся в первое отделение дупла к совещающейся компании. Материнская порода, та самая, которое брала часть свою от титовских сипух, на данный момент в нём взяла верх. Он почувствовал, что обойдётся без уюта родного дома и без завтрака, только бы его считали свирепым. Кстати, он и вправду рассвирепел, услыхав слова «как этот пузатый малыш подпрыгивает…». Бильбо не считал себя пухлым — в конце концов, каким ещё быть сычику, который редко покидал своё дупло, что уж там говорить про пустыню? А всяческие издевательские упоминания роста доводили его до настоящего бешенства.
Много раз впоследствии отцовская сторона его существа раскаивалась в безрассудном поступке, и сычик-эльф говорил себе: «Бильбо, ты глупец, ты сам, по доброй воле, встрял в это дело». Но на тот момент он не думал об этом. Всё его существо требовало ответить на столь пренебрежительное отношение к своей персоне, что Бильбо и сделал.
— Прошу прощения, — проговорил он, прервав Глоина и тем самым привлекая к себе внимание всех присутствующих, — я нечаянно услышал ваши слова. Не буду делать вид, будто понимаю, о чем идет речь; особенно мне непонятно замечание о сыщиках. Но думаю, что я правильно усвоил одно (всё это он называл «держать себя с достоинством»): вы считаете меня никуда не годным. Хорошо, я вам докажу, на что я способен. Никаких волшебных знаков на моём сагуаро нет, это я знаю точно, ибо помню каждый миллиметр этого кактуса, и вы, разумеется, ошиблись адресом. Как только я увидел ваши несимпатичные физиономии и совсем отвратительные манеры, я сразу заподозрил, что вы попали не туда. Но считайте, что вы попали туда. Скажите, что надо делать, и я постараюсь это выполнить, хотя бы мне пришлось сражаться с кошмарными хагсмарами в Далеко-Далеко. У меня был удивительный предок Неукротимый Сокол, так он…
— Верно, верно, только это было давно, очень давно, — прервал его Глоин. — А я говорил про вас. И уверяю, на вашем са-гу-а-ро есть знак, как раз тот знак, который используют — или использовали в прошлом — представители вашей профессии. И означает он вот что: «Опытный сыщик возьмется за хорошую работу, предпочтительно рискованную, оплата по соглашению». Можете называть себя «кладоискатель высшей категории», если вам не по вкусу «сыщик». Некоторые именуют себя так. Нам-то всё равно. Гэндальф сообщил нам, что один местный специалист срочно ищет работу и что собеседование назначается здесь, именно в это время.
— Как же не быть знаку, — вмешался в разговор Гэндальф. — Я сам его поставил. И по весьма веским причинам. Вы меня просили подыскать для экспедиции четырнадцатого, я и выбрал нашего уважаемого Бильбо. Пусть кто-нибудь попробует сказать, что я ошибся, выбрал не того, маленького и беспомощного эльфа, и попал не туда, и можете отправляться втринадцатером и получать сполна всё, что причитается за это число. А не хотите — ступайте домой, копайте уголь!
Он распушил пёстрые пёрышки и так сердито воззрился на Глоина, что тот весь съёжился и стал не больше обычного воробьиного сыча, а когда Бильбо открыл было рот, чтобы задать вопрос, ястребиная сова повернулась и кинула на него такой грозный взгляд, что эльф со стуком захлопнул клюв и неловко попятился.
— Вот так-то лучше, — заметил Гэндальф в полной тишине. — И чтобы больше никаких споров! Я выбрал маленького, но от этого не менее храброго и отважного сычика-эльфа, так что будьте довольны. Если я сказал, что он сыщик, — значит, он сыщик или будет таковым, когда понадобится. Он далеко не так прост, как вы думаете, и совсем не так прост, как думает он сам. Настанет время, когда вы все (если доживете, конечно) будете благодарить меня за него. А теперь, Бильбо, мой совёнок, отойди-ка от проёма в твоё замечательное дупло. Давай прольем немного лунного света вот на эту любопытнейшую вещь.
Эльф безропотно выполнил просьбу, и ястребиная сова на полу, в квадратике лунного света, расстелила обрывок пергамента. Бильбо вспомнил, что такими вот обрывками пользовались пролетающие мимо Кунира совы из Га Хуула. Кажется, они называли это картой, она помогала им ориентироваться в совиных землях и счастливо возвращаться домой, на древо, из опасных походов.
— Это дело рук Трора, вашего деда, Торин, — сказал Гэндальф в ответ на взволнованные крики пещерных сов, которые столпились рядом. — Это план Горы.
— Не вижу, чем это нам поможет, — разочарованно сказал Торин, быстро оглядев план и устало сощурив бледно-жёлтые
