— С воронами Пустошей мы давно расквитались, — сказал Торин, — надо будет теперь заняться этими выжившими Чистыми.
— Вздор! Такого врага не одолеть всем пещерным совам, вместе взятым, даже если бы их можно было еще собрать с четырех концов земли. Отец ваш хотел одного: чтобы его сын разобрался в карте и употребил свои силы в правильное дело. Так что змей Смауг и Гора — этого вам за глаза хватит!
— Внимание! Внимание! — вырвалось у Бильбо.
— В чём дело? — спросили совы и разом обернулись к нему, а он, не в силах совладать с собой, воскликнул:
— Послушайте, что я скажу!
— Что такое? — спросили они, недоумевая. Даже Торин вопросительно склонил голову.
— Мне кажется, вам надо пойти к Горе и на месте выяснить, что и как. В конце концов, существует потайной ход, и водяные змеи, какими бы выносливыми они не были, когда-нибудь да спят, и, если посидеть у входа подольше, что-нибудь непременно придет в голову. А потом, знаете, по-моему, на сегодня разговоров достаточно. Как там говорится насчет рано вставать, рано в кровать и так далее? Перед вашим уходом я накормлю вас хорошим завтраком, если, конечно, поймаю его.
— Перед нашим общим уходом, вы хотите сказать, — отозвался Торин. — Разве не вы сыщик? И не ваше разве дело сидеть у входа, не говоря уже о том, чтобы проникнуть внутрь? Но насчет сна и завтрака я с вами согласен. Только не ловите ящериц, которых, как я слышал, вы тут очень любите, — их мясо очень жёсткое, а желудку лучше не перетруждаться в дорогу. Лучше ловите полёвок, и обязательно с шерстью.
После того как и остальные совы объявили, что они желают на завтрак (желания их странным образом совпадали с лидеровскими, и никто из них не подумал сказать хотя бы «пожалуйста», что немало обидело Бильбо), все разбрелись в дупле, готовясь ко сну. Бильбо предоставил им все свободные углы в своём дупле, наконец разместил всех и уселся на пороге своего дома, очень усталый и не вполне успокоенный. Единственное, что он твердо решил, — ни в коем случае не вставать ни свет ни заря, чтобы накормить всех этих дармоедов. А лучше всё же встать и, пока они спят, улететь куда-нибудь на другой конец Кунира. Отцовские настроения в нем повыветрились, и он был далеко не уверен, что наутро отправится куда бы то ни было. Сидя на пороге, он слышал, как неподалёку, в своём углу, Торин напевает какую-то старинную сычиковскую песню.
Дослушав её до конца, малютка сычик глубоко вздохнул. С лёгким раздражением посмотрев на луну, словно она была виновницей происходящего, он поднялся на крыло и полетел на охоту. Поймав в ближайших сагуаро беспечную маленькую полёвку, эльф тяжело опустился на землю и позволил себе на секунду закрыть глаза, чтобы хоть как-то отдохнуть. Когда же он открыл их, уже давно рассвело.
Глава вторая. Желтодушки
Бильбо живо вскочил на лапы, рассеянно оглядываясь по сторонам.
«Домой, срочно домой!» — затрепетала его маленькая сычиковская душа, и наш герой, не решаясь возразить ей, бодро «вскочил на крыло» — так называли малютки-эльфы быстрый и рваный полёт.
Однако когда Бильбо вернулся в своё сагуаро, там не было ни единой живой души. Он застал там лишь следы обильного и поспешного завтрака. Внутри дупла всё было заляпано в зловонной крови полёвок, перевёрнуто вверх дном, а весь порог перепачкан в погадках и помёте. Бильбо с грустью убедился в том, что вечерний визит не просто дурной сон. Но зато он с облегчением увидел, что гости отправились в путь без него, не удосужившись его найти («Даже спасибо нигде не накарябали», — подумал он). В то же время Бильбо был немного разочарован и сам удивился своему разочарованию. «Не будь мокрогузкой, Бильбо, — уговаривал он себя, — в твои ли годы мечтать о морских змеях и всякой сказочной чепухе!»
И он почистил пёрышки, притащил из ближайших зарослей сагуаро крупные лепестки цветов и быстро избавился от мышиной крови. Потом уютненько позавтракал пойманной накануне полёвкой и тогда только приступил к уборке помёта и погадок. Солнце уже сияло вовсю, в дупло залетал тёплый весенний ветерок. Бильбо начал громко насвистывать — «чру-ур-ур-ур» — и совсем позабыл про вечер накануне. Только-только он собирался сесть и уютненько позавтракать во второй раз прямо на пороге дупла, как вдруг появился Гэндальф.
— Совёнок мой, — сказал он, — да когда же ты пожалуешь? А ещё говорил «рано вставать»! Скажите на милость — сидит завтракает, или как там у вас это называется, а меж тем солнце уже высоко! Они не могли ждать и оставили тебе послание.
— Какое послание? — спросил бедный Бильбо в неописуемом волнении.
— Вот те раз! — воскликнул Гэндальф, взмахнув крыльями. — Я тебя не узнаю — ты даже не облетел свой любимый кактус!
— При чём тут мой сагуаро? Хватит с меня уборки за четырнадцатью невоспитанными совами!
— Если бы ты проверил кактус, то на колючках возле запасного выхода нашёл бы вот это! — И Гэндальф протянул Бильбо записку (написанную, естественно, на какой-то таинственной плотной желтоватой бумаге).
Вот что Бильбо прочёл:
«Торин и КО. шлют Сыщику Бильбо свой привет! За гостеприимство — сердечная благодарность, предложение профессиональной помощи принимается с признательностью. Условия — оплата при вручении искомого размером до, но не превышая, четырнадцатой части общего дохода (буде таковой случится). Возмещение путевых издержек в любом случае гарантировано, похоронные издержки ложатся на КО. или на ее представителей (если меры не приняты покойным заранее).
Не обладая свободным знанием местности, чтобы искать вас, мы отправляемся вперёд, дабы сделать необходимые приготовления. Будем ожидать вашу почтенную особу в харчевне Гусеница, на пересечении Кунира и Амбалы, когда солнце будет ровно в зените.
Надеясь на Вашу пунктуальность, имеем честь пребывать глубоко преданные Торин и КО.»
— Зенит совсем скоро. Тебе придётся лететь очень быстро, — заметил Гэндальф.
— Но… — начал Бильбо.
— Никаких «но», — отрезала ястребиная сова, вновь взмахнув крыльями.
— Но ведь… — сделал ещё одну попытку Бильбо.
— Никаких «но ведь»! Бегом!
Бильбо потом никак не мог вспомнить, каким образом очутился «на крыле» — не попрощавшись с сагуаро, не совершив этот дивный ритуал, исполняемый всеми сычиками-эльфами, когда те вынуждены покинуть свой дом. Оставив полёвку недоеденной, он полетел со всех своих маленьких закругленных крыльев над высокими сагуаро, в ту сторону, у которой, далеко-далеко, зеленела полоска высоких лесных деревьев.
Ну и запыхался же он, и упарился же, пока достиг границы — ровно в тот момент, когда раскалённое весеннее солнце лениво выкатилось в зенит. И на тебе! Только
