Сипуха смущённо щёлкнула клювом.
— Извини, маленький забавный Бильбо, — ухнула она. — Я не хотела тебя обижать своей жалостью. Я Тауриэль, и я приношу извинения за неподобающую воспитанной сове тему разговора.
— Ничего страшного, — вздохнул Бильбо, меньше всего на свете ему хотелось сейчас вести вежливые беседы.
— Вот уж Бильбо так Бильбо! Его пожалели, а он — чиурк! — распушился, как боевой воробей. Прост-прост, а выкинет что-нибудь неожиданное! — вдруг проухал кто-то позади сычика-эльфа.
Это был Гэндальф!
Впервые за много восходов Бильбо пришёл в восторг. Но когда он тут же хотел расспросить ястребиную сову, та остановила его:
— Всё в своё время! Если не ошибаюсь, события идут к концу. Вам всем сейчас, а тебе особенно, придётся солоно, но не унывай! Может, и выкрутишься. Вас всех ожидают такие новости, о которых даже вороны не слыхали.
Озадаченный, но в то же время приободрённый, Бильбо проводил Гэндальфа, полетевшего к бобрам и Торину, взглядом. В мускусном желудке стало спокойней, и погадки уже отрыгивать не хотелось.
— Мы разделаем этого змея на мясные лоскуты! — ухнул Кили (больше красуясь перед Тауриэль, чем в действительности веря в это), и Бильбо покачал головой.
— Надеюсь, Глаукс услышит тебя, дружище.
Глава пятнадцатая. Гроза разразилась
Совы несколько раз наведывались в ближайшие к сокровищнице залы и с печалью констатировали, что в Горе у змея, даже раненого, было больше преимуществ. Тотчас разверзся ещё один совет, в ходе которого план стал более-менее обрастать подробностями. Было решено выманить Смауга из пещер наружу и забаррикадировать главный вход, пока змей не будет повержен. Оставалось лишь выяснить, кто будет приманкой. Бобры отпадали по размерам: во многие залы и туннели ход им был заказан; большинство птиц плохо ориентировались в темноте и боялись замкнутых пространств; а те, что подходили по размерам и были не из пугливых, не знали, куда именно идти. И тут пещерные совы вспомнили о Бильбо! Их сыщик был не в лучшем расположении духа. Он нервничал, и даже дружеская поддержка Гэндальфа уже не помогала. Меньше всего хотел он вновь оказаться в мёртвом чреве Горы.
— Будьте воином, Бильбо! — сурово ухнул Торин, когда сычик-эльф, услышав поручение, весь взъерошился. Из-за размеров это и правда выглядело забавно, и Бильбо стал похож на маленького больного воробья. Торин выдержал его взгляд и добавил решительно, но немного мягче: — Мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Вы рассердите змея и заставите его выползти наружу, а там уже спрячьтесь где-нибудь или улетите к реке — битва не ваша забота. Будьте уже воином наконец!
— Я никогда не был воином и не держал оружие, — огрызнулся Бильбо, уязвлённый тоном Торина. Он честно выполнил свою часть сделки и был неприятно удивлён тем, что пещерные совы продолжали от него что-то требовать. Конечно, он понимал, что это сделать было нужно, но как же его рассердило поведение Торина, который словно забыл, что Бильбо не был обязан ему подчиняться.
— Это, — Торин, не обратив внимание на резкость в голосе Бильбо, постучал когтём по надетым на лапы сычика-эльфа железкам, — боевые когти. Так что считайте, что я посвятил вас в воины ещё там, в сокровищнице.
— Прелестно.
— Ты уверен, что этот малыш справится? — Бард был начисто лишён тактичности и привык спрашивать обо всём, что его интересовало. Он давно заметил среди пещерных сов маленькую и смешную большеглазую сову, но вначале думал, что это младой совёнок, которого те зачем-то взяли с собой. Лишь позже, поговорив с огромной серой совой, что звала себя Гэндальфом, он узнал, что этот "совёнок" был ничем иным, как уже взрослой совой откуда-то с далёкого юга. "Бильбо, может, и не вышел ростом, но его сердце полно отваги и решимости. Он вас всех удивит", — заметил тогда Гэндальф. Пока что удивлял сычик-эльф лишь размером.
— Сомневаешься во мне, зубастый? — Бильбо прищурился и будто враз стал выше. Материнская порода, та самая, которая брала часть свою от титовских сипух и которая когда-то толкнула его в лапы приключениям, на данный момент снова взяла над ним верх. Бильбо так осточертели все и всё вокруг, что он тоже решил забыть о тактичности. В конце концов, они находились на войне, а здесь не до вежливости, даже если бы Бильбо был в куда более приятном расположении духа.
Бард оскалил пасть, не зло, но весьма обидно.
— Южная птичка, холодно, небось, — бросил он и повернулся к Торину. — Отпусти уже мальца в Тёмный лес, к сипухам. Пусть побудет в тепле и спокойствии. А то Смауг восстановится и сам вылезет, чтобы нас пожрать, раньше, чем мы уговорим этого пузатого малыша.
Чу! Не успел Бард закончить, как зрачки Бильбо расширились. Снова его называли бесполезным и пузатым, а ведь он уже давно не такой! Он выскользнул вперёд и остановился прямо перед бобром, глядя на него снизу вверх, но при этом выглядел он ни разу не приниженным.
— Сам убирайся прямо в хагсмир, бобёр, — просвистел он. И пока бобры недоумевали (их богом был Беверли, хранитель вод и плотин, и они абсолютно не знали, что такое хагсмир, ужасный совиный ад), а совы вокруг возбуждённо переваривали жутчайшее оскорбление, хуже которого могло быть только презрительно брошенное "мокрогузка", Бильбо выскочил из караульной пещеры, избранной местом проведения собраний, и решительно полетел к главному входу.
Сидевшие у входа птицы замолчали, увидев сычика-эльфа. Это были мелкие жители ближайших лесов — трясогузки, зяблики, воробьи и прочие пташки, на которых мало кто обращал внимания даже в обычные дни, не то что тогда, когда внимание сильных Горы сей было зациклено на иных вещах. Увидев Бильбо, они спорхнули на землю и попрыгали к нему, наперебой интересуясь новостями. Но Бильбо, всё ещё взбешенный словами Барда, едва ли их заметил. Отмахнувшись от особенно настырной трясогузки, он прошёл сквозь вход — и звуки птиц словно отрезало. Вся эта неразбериха, гомон собравшихся пернатых — всё осталось позади. Внутри Горы было очень тихо, лишь ветер холодно свистел в трещинах да капала откуда-то в сумраке вода.
"Вот и угораздило тебя, старина, идти в поход с этими неблагодарными птицами! Сидел бы сейчас возле своего сагуаро, лакомился сверчками и не думал о том, как спасти свою шкуру!" — такие мысли гуляли в голове маленького сычика-эльфа, когда тот, замирая от каждого непонятного звука, пробирался по мрачным туннелям.
Смауг лежал, свернувшись в тугой клубок, на горе драгоценностей, и его злые глаза горели в сумраке, как пара рубинов.
— Я слышу тебя, вор, — прошипел он, и Бильбо, съёжившись от
