Вблизи Смауг выглядел неважно. Чешуя вокруг шеи покрылась буроватой засохшей кровью, глаза потускнели, а дыхание стало хриплым. Всё же Бард сумел пошатнуть его всесилие. Почувствовав чужое присутствие, Смауг рассвирепел: он сразу понял, кто пришёл к нему. Только у Летящего над рекой, или как он там себя называл ещё, хватило бы наглости вернуться в логово истинного короля-под-Горой.
— Смеёшься, поди, со своими дружками пещерными совами над раненым Смаугом, — продолжал он вкрадчивым и тихим голосом. — Делите мою неубитую шкуру, не так ли? — он скрипуче рассмеялся.
Бильбо нервно перебрал лапами.
— Пока неубитую, — негромко уточнил он.
Смех прервался резко, будто его кто-то отключил. Смауг тотчас прищурился и громко втянул носом воздух.
— Всё кончено, Смауг, — продолжал курлыкать Бильбо, боясь замолчать. Теперь, когда Смауг скинул с себя болезненную сонливость и пристально смотрел по сторонам, на сычика-эльфа напала нервная дрожь. — Ты ранен, а мы, совы, не лыком шиты. Мы сможем победить и такого большого и великолепного хищника, как ты. Мы больше не боимся тебя!
— Но ты то прячешься, — усмехнулся змей, — значит, боишься. Или будешь спорить? Выйди из своего укрытия, жалкий комок перьев, — и тогда я поверю, что ты действительно такой бесстрашный речной Летун, каким хочешь показаться перед самим собой.
И словно какая-то неведомая сила подхватила Бильбо под пёрышки. Он выбрался из трещины и вспорхнул на ближайшую золотую гору. Страх вдруг всосался в кровь, и лишь судорожно бьющееся сердце шумело так, что его Смауг наверняка слышал. То были удивительные гипнотические особенности морских змеев — способности, которыми они нечасто пользовались, но которые всё же имели на случай, подобный оному. Бедный Бильбо попался на уловку старого змея, как мышь, приманенная завораживающими движениями гадюки. Оцепенев, он даже забыл про свою крупинку-невидимку, которую так и не вытащил из нашейного мешочка.
Смауг высоко поднял голову и чуть склонил её набок, разглядывая его.
— Так вот ты какой, мелкий вор, Летящий над рекой, — прошипел он. — Я представлял тебя иначе. Ну да ладно, какая разница, как я тебя представлял, если вскоре тебя будут звать Закуска?
Это была ещё одна характерная черта морских змеев — чувствуя себя победителем, они могли долго-долго рассуждать, как именно расправятся со своим пленником, что сделают после, какие они великолепные и неподражаемые. Смауг не был исключением; будучи уверенным в действенности своего гипнотического взгляда и голоса, он мог позволить себе расслабиться и насладиться неспешным монологом.
Бильбо съёжился, когда самый кончик хвоста провёл по его крыльям. Мускусный желудок молчал, подавленный чужой волей, но Смауг не брал в расчёт то, что Бильбо был разумным существом. И разум этот никуда не делся. Оцепеневший, маленький сычик размышлял, сможет ли быстро разорвать влияние Смауга и вылететь из залы. Такое пренебрежение змей наверняка не потерпит и забудет о всякой осторожности, бросившись за ним в погоню.
— Такой крошечный и неказистый… Неужто ты думал, что сможешь перехитрить меня? Меня, великого и могучего Смауга? — Змей высунул наружу раздвоенный язык, кончик которого тотчас попробовал воздух, затрепетав, как лист осины на ветру. Бильбо сглотнул вязкий комок, в горле стало жарко. "Только бы не погадка! Он же съест меня сразу за такое пренебрежение!" — подумал он.
— Я ненавижу пещерных сов, ненавижу воров и тех, кто им помогает. Но знаешь, кого я ненавижу больше всех? Лжецов. Ты был хорош в этом, — шипение Смауга превратилось в едва различимый шелест. — Ты лгал мне прямо в глаза, и когда я проявил к тебе милость, отпустил, не подчинил, не заставил выйти, стать видимым и запрыгнуть мне в пасть, ты воспользовался этим и проник в мою обитель. Я знаю, что ты и твои дружки тут были, летали под моими сводами, таскали мои сокровища… И после этого ты решил вернуться сюда. Зачем? Глупая птица…
Смауг не знал ещё, что бобры, которые так отчаянно сопротивлялись ему на реке, отправились за ним в Горы. Не знал он и о птицах, окруживших Гору. Был змей в счастливом неведении и потому было ему удивительно возвращение воришки. Он думал и думал над этим, пока говорил. Он чувствовал какую-то загадку, которую следовало быстро разгадать, но не мог понять, о чём она и чего ему стоит предпринять. Но одно Смауг знал точно — от наглого мелкого вора следовало избавиться.
— Сейчас я наклонюсь к тебе и раскрою пасть, — произнёс он. — Ты заберёшься в неё, вор, и проникнешь как можно глубже. Не бойся, больно не будет, хотя мне и следовало бы заранее перекусить тебя пополам. Ну да ладно, интересней будет, если ты будешь умирать медленно, заживо перевариваясь внутри моего совершенного тела. Всё понял?
Бильбо заторможено кивнул. И тогда Смауг склонил могучую голову. Положил её на золотую горку и широко раскрыл пасть. Перед Бильбо распахнулась ужасная зубастая пещера, из которой несло мертвечиной.
Сычик-эльф сделал шаг, потом второй… Под лапой оказался склизкий горячий язык, а разум Бильбо пронзительно завопил, как вопят только испуганные сычики: "Чиур!!!". Смауг вздрогнул от резкого звука, который вдруг издала его жертва, поспешно захлопнул челюсть, отрезая сове путь наружу. Вот только он просчитался — Бильбо пришёл в себя раньше и успел отскочить в самый последний момент, напоследок больно клюнув змея за язык. Ох, что тут началось! Смауг взревел, да так, что стены Горы содрогнулись, а находившиеся снаружи птицы замерли от страха. Бешено размахивая головой, он отшатнулся, с силой ударил хвостом по золотым горкам — во все стороны брызнули монетки, драгоценные камни и прочие сокровища. Бильбо поспешно "встал на крыло" — и вовремя: убедившись, что вор не был съеден, Смауг пришёл в настоящее бешенство. Мелкий Летун снова провёл его! И не просто провёл — скинул гипноз, словно паутинку с клюва, клюнул, унизил… Болезненное шипение перешло в полное безграничной ярости рычание. Смауг различил порхающего у входа в пещеру сычика и рванул к нему, забыв про раны и слабость.
Бильбо чуть не умер от страха, когда оскаленная пасть Смауга снова оказалась рядом. Громко заверещав, что только сильнее распалило змея, он бросился прочь, по памяти пересекая залы. Снижать скорость, мелькать перед глазами змея, чтобы распалить его сильнее, как они задумали изначально, не было смысла. Смауг нёсся с такой скоростью, был в такой ярости, что не нуждался в дополнительном стимуле. Наружу вылетел он так резво, что камни посыпались со скал, который задел он телом и бешено размахивающим хвостом.
Снаружи было ярко — солнце нежданно вернулось в мрачную долину, и скалы матово переливались в его лучах. Один из этих лучей ослепил Бильбо. Он заметался в воздухе, не понимая, куда летит и что делает, забился об
