Теперь Хеннесси тоже вспыхнула. Она злилась, как Мэдокс, но мрачнее и сложнее.
Она коснулась пальцем виска.
– Ты не знаешь, что происходит ЗДЕСЬ, Джордан. Я подыгрывала вам, я согласилась насчет «Темной леди», хотя знала, что это испоганит нам жизнь. И вот, как я и думала, жизнь испоганена.
– Мы никогда не встречали другого сновидца, – возразила Джордан. – Он знает, что делать. Он знает, что возможно, а что нет.
И тут она прочла на лице Хеннесси, что это и есть главная причина ее упрямства. Джордан прищурилась.
– Я слышу крик о помощи?
Хеннесси сказала:
– Не лезь сюда, Джордан. Это не то, что ты думаешь.
– Я думаю об остальных девочках. Ты могла бы попробовать.
У Хеннесси сверкнули глаза.
– Как будто я когда-либо думала о чем-то другом.
Сенко вернулся. Он начал медленно доставать спирт, перчатки и конверты с иглами. Воздух потрескивал от напряжения, но он, казалось, ничего не замечал.
– Ты хоть раз оказывался на волосок от смерти, Сенко? – поинтересовалась Хеннесси с агрессивной беззаботностью, не глядя на Джордан. – И я не имею в виду обгон на дороге. Я имею в виду настоящий, годный, качественный опыт.
Мастерская Сенко в норме не была местом, где задают вопросы и отвечают на них; Джордан подумала, что Сенко промолчит. Но он остановился в процессе разглядывания игл под увеличительным стеклом и произнес:
– Те дырки от пуль в двери.
– Не заставляй нас ждать, – намекнула Хеннесси.
Сенко повернулся к Джордан и принялся протирать ей горло спиртом.
– Лучше не сглатывать, пока я буду работать, иначе эта штука превратится в лилию, – предупредил он. – Сюда явились трое грабителей. Много лет назад. Тогда мастерская еще была не моя, она принадлежала моему боссу, Табмену. Никто не стал бы грабить МЕНЯ, я был просто лох. Никто и ничто. Табмен дал мне работу, чтобы уберечь от улицы. Сказал, что труп из меня получится так себе. Механик из меня тоже вышел так себе. Ни на что я не годился. Не знаю, почему Табмен терпел. Те парни, которые сюда вломились, хотели поиздеваться. Они поставили мне на шею ногу в ботинке, вот так, и ткнули пушкой, и стали грозить, что сейчас выстрелят. Знаете, что я подумал?
«Я никогда не жила своей жизнью», – подумала Джордан.
– Что, уложив тебя на живот, можно было бы заняться чем-нибудь поинтереснее? – предположила Хеннесси.
Сенко поднял бровь. Он оценил шутку.
– Я подумал: я никогда не пытался ничего исправить. Хоть машину, хоть свою жизнь… ничего. Я всё только портил. Максимум повернул несколько гаек. Не видел дальше собственного носа. Я должен был умереть, и после меня осталось бы одно дерьмо… ладно бы я попытался что-нибудь сделать, но не смог. Я даже не пытался.
– Надеюсь, история заканчивается тем, что ты поговорил с ними по душам, и те три поддонка – это Элиот, Прэтт и Мэтт, – сказала Хеннесси.
Элиот, Прэтт и Мэтт работали в мастерской.
– Я плюнул одному парню в глаз, выкрутил у него пушку и три раза выстрелил в другого через дверь. Получил за это два года, там-то и заинтересовался татуировками… и вот я здесь, – завершил Сенко.
– Очень вдохновляюще, – сказала Хеннесси.
Джордан чувствовала, как пульс бьется у нее на шее, прямо там, где Сенко собирался нарисовать очередной цветок. На шаг ближе к смерти. Она подумала, что не ХОЧЕТ этого. Она хотела перестать бояться, хотела позвонить Диклану Линчу и подарить ему что-нибудь, нарисованное тирским пурпуром, хотела иметь будущее, которое не выглядело бы в точности как прошлое.
Они наверняка могли найти выход.
Так жить было невозможно. Они сдавались, все еще продолжая дышать.
– Готова? – спросил Сенко.
Джордан села. И поймала взгляд Хеннесси.
– Я не буду делать татуировку.
– О, начались нервы, – заметила Хеннесси.
Вскочив с кресла, Джордан вытащила из лифчика десятку.
– Купи себе что-нибудь хорошее, – сказала она Сенко, который ничуть не удивился, возможно потому, что выражение лица у него не менялось настолько быстро.
Джордан направилась к двери. Она услышала, как Хеннесси что-то насмешливо сказала хозяину, прежде чем зашагать следом.
– Джордан, – позвала Хеннесси, – ну перестань дурить.
Джордан вышла в холодную ночь. У нее сразу же замерзли нос, шея, всё тело. Она слышала, как на далеком шоссе выли и сигналили машины. На соседней улице кто-то орал. Джордан чувствовала себя бодрой как никогда.
Дверь у нее за спиной хлопнула.
– Не злись на меня, – попросила Хеннесси.
Джордан свернула на парковку и зашагала к «Супре».
– Тогда пообещай, что попросишь Ронана помочь.
Хеннесси прикусила губы, удерживая ответ.
Джордан раскинула руки, словно говоря «вот видишь».
– Почему ты совсем не думаешь обо МНЕ? – прорычала Хеннесси. – Это не ты истекаешь черной дрянью и выворачиваешься наизнанку. Ты – сон. Я сновидец. Именно мне приходится с этим жить. И именно я вправе принимать решения.
У Джордан отвисла челюсть.
Хеннесси не спешила брать свои слова обратно. Она хотела, чтобы они причинили боль, но Джордан была слишком потрясена даже для этого.
– Ну и развлекайся, – сказала она, села, захлопнула дверцу и посмотрела на Хеннесси через открытое окно. – Вызови себе такси.
Она сорвалась с места. Джордан не знала, что чувствует по этому поводу Хеннесси, потому что, оставив ее на парковке, даже не посмотрела в зеркальце заднего вида.
Впервые она была абсолютно уверена, что у них с Хеннесси – две разных жизни.
54
Фарух-Лейн и в голову не приходило, что Парцифаль, возможно, солгал, когда сказал, что вернется пешком в отель. В число неприятных фактов о Парцифале вроде бы не входила склонность врать. Но, тем не менее, он не вернулся в отель, не отвечал на звонки и эсэмэски, кроме самой первой. Он написал: «Я все еще слышу вас». Фарух-Лейн несколько часов ждала его в номере и кипела.
Позвонил Лок, и она проигнорировала звонок, как будто парцифальность передалась и ей. Ей-богу, ей недоставало сил признаться Локу, что она потеряла Провидца. Что за всё это время она никого не нашла, кроме той старушки. Фарух-Лейн чувствовала себя так, как будто ей поручили что-то смастерить, но не дали инструментов, или велели сложить головоломку, где недоставало фрагментов. Пройти квест, единственным проводником в котором был Парцифаль Бауэр. В нынешнем виде эта задача была нерешаема, и, тем не менее, во всем винили ее.
Несколько часов она искала Брайда на форумах. Она нуждалась хоть в каких-нибудь подсказках, помимо тех, что содержало видение. Фарух-Лейн сделала себе скверный кофе. Съела несколько яблок, которые Парцифаль счел безвкусными.
Наконец она полезла в его чемодан.
Фарух-Лейн поступила дурно и знала это, но дурно было и выйти из машины и исчезнуть, в то время как мир буквально зависит от тебя.
Вещи Парцифаля были аккуратно сложены. Неудивительно. Трехдневный запас одежды – костюм на каждый день аккуратно свернут, так что можно просто достать его и надеть. Туалетные принадлежности в безупречно чистом холщовом мешочке. Два комикса Николя Малера. Записная книжка с одной-единственной записью. 14 марта: Ich versucht so zu t.
Он нарисовал уродливую злобную собаку в нижнем углу, твердыми недружелюбными линиями. Фарух-Лейн было всё равно.
В тонком боковом кармане чемодана она нашла поцарапанный старый диск. Опера. «Парцифаль» Вагнера. Убирая его обратно, Фарух-Лейн обратила внимание на имя исполнительницы. «Иоганна Бауэр». Сестра? Мать? Она перевернула диск,
