«ТЭБЯ, ГЭНА, ОТПУЩУ. ЕСЛИ АДРЭС НЫНА СКАЖЭШЬ. НА ЗОНЭ ЖЭНЩИН НЭТУ».
Дальше сплошным текстом без пробелов:
«ЖИТЬНАДОВЕЧНОЖИТЬНАДОВЕЧНОЖИТЬ…»
Часть третья
…Я думаю, у каждого или у каждой есть что-то вроде навозной лопаты, которой в момент стрессов и неприятностей вы начинаете копаться в себе, в своих мыслях и чувствах. Избавьтесь от неё. Сожгите её. Иначе вырытая вами яма достигнет глубины подсознания, и тогда по ночам из неё будут выходить мертвецы…
С. Кинг. «Кристина»36
И в жизни не было разлук,И в мире смерти нет,И серебреет каждый звук,Преображённый в свет.Б. ЧичибабинСергей Карлович утопал в мягком, пожалуй – слишком, до неудобства мягком кресле в верхней комнате своего особняка по улице Чехова. Комната была заставлена громоздкими пыльными шкафами резной работы прошлого века, в них хранились тысячи книг в аккуратных матерчатых футлярах. Огромные зеркала множили широкие переплёты, и отблески огня из камина играли на них подвижной цветовой гаммой. Врач держал на коленях каталожный ящик, меланхолично перебирая карточки, мучительно размышляя на какую букву искать создателя любимых афоризмов: на «К» – Козьма, либо на «П» – Прутков. Потом заторопился, так как по телевизору ожидался старый добрый фильм про трактористов с участием Крючкова и Ладыниной. Вместо ящика на коленях теперь устроился вальяжный и сонливый котёнок. Перебирая шёрстку на его загривке, почёсывая за мохнатым ушком, Сергей Карлович не мог понять, почему вместо обещанного фильма по телевизору передавали незатейливую, но трудно запоминающуюся песенку. Исполнитель, невзрачного вида мужчина в шляпе, на фоне голоногих красоток, искажаясь, всё время старался спрятаться за рамку экрана – и это раздражало.
Наконец, врач проснулся и долго не мог понять, где находится. Пальцы механически продолжали поглаживать тёплый комок котёнка, пока глаза не сфокусировались на животном, в действительности пригревшемся у него на животе. Вскрикнув, врач отбросил мерзкое существо, которое, посидев несколько секунд в полном недоумении, вращая зрачками-бусинками, степенно и проворно удалилось за рваное ведро. Желудок требовательно напомнил о себе. Он не ел ничего почти двое суток. Может быть, не стоило прогонять дерзкую крысу, а… Мысль вызвала позыв к тошноте. Чтобы справиться с ним, Сергей Карлович стал вспоминать прошедший день, стараясь не упустить ни мельчайшей детали – всё ли он сделал для того, чтобы выйти из подвала?
Прежде всего, он заметил, что здесь множество крыс, которые вполне свободно существовали и давали о себе знать даже днём – то тут, то там появлялись любопытные острые мордочки. И он дал себе слово, что когда выберется, обязательно потребует интенсивной дезинфекции санатория. Затем обследовал помещение на предмет поиска какой-нибудь лазейки на свободу. Связь с внешним миром поддерживалась благодаря четырнадцати крохотным отверстиям, расположенным, если смотреть из подвала – на уровне лица, если снаружи – прямо над землей. В эти вентиляционные отверстия можно было просунуть руку, ногу, но никак не голову, не говоря уже о том, чтобы вылезти совсем. В одно из них можно было рассмотреть «Audi» на стоянке. Завозившаяся надежда, что сторож заметит машину, а следовательно – будет искать главврача – жила в нём до конца дня. Он кричал, звал, выглядывал в отверстия, выкидывал в них мелкий мусор и обломки кирпичей – бесполезно.
Мальчишки! Должны же наведаться какие-нибудь мальчишки? Любопытные от природы, они вряд ли бы упустили возможность похулиганить в брошенном помещении? Но он вспомнил, что и ближайшие пригородные посёлки также подлежат эвакуации. Значит, на многие километры вокруг не было ни единого живого человека. Обнаружив давно окислившуюся батарейку и вспомнив студенческие годы, когда так и тянуло испортить в общежитии стены, врач освободил грифельный стержень и, просунув руку в отверстие, через которое наблюдал за машиной, написал на асфальте крупными буквами: Я ЗДЕСЬ! ПОМОГИТЕ! И нарисовал стрелку, ведущую к отверстию. Эта операция заняла у него более пяти часов. Хрупкий и отсыревший стержень писал плохо, часто ломался, буквы получались не такими крупными и чёткими, как хотелось бы, но естественная длина руки не позволяла сделать их больше. Даже стрелку, задуманную как прямую и жирную, пришлось лепить сбоку и обозначить пунктиром.
После полудня незначительные потребности в воде, вдруг скопившись, обрушились катастрофической жаждой. До этого момента Сергей Карлович относился к своему незавидному положению с определённой долей иронии. Когда выберется, то долгими зимними вечерами будет неоднократно рассказывать друзьям байку о том, как стал пленником собственного санатория. Жажда, как ни странно, вернула рассудку ясность. Ничего он не будет рассказывать! И неоткуда ждать помощи. Причина, по которой он оказался в заточении, омрачала все дальнейшие события, которые уготовила ему жизнь. Первым делом, когда его найдут, спросят, как он там очутился, зачем и почему? Или даже не будут спрашивать – сразу в наручники… К затхлому запаху помещения примешивался кисло-терпкий запах разложения. Переборов себя, врач прошёл к трубам. Медсестра, обрадовавшая крыс перспективой бесплатного угощения, всё так же возлежала на широкой скользкой трубе, накрытая халатом. Полдюжины голодных тварей суетилось вокруг. Схватив обломок стула, Сергей Карлович успел размозжить голову одной из них, пока остальные рассыпались грузными мешочками и разбегались по закуткам. Но медсестре это не помогло. Её некогда красивое лицо, ноги и руки, разбухшие и безобразные уже основательно испробовались острыми зубками.
Врач плакал, но жажда только усилилась. И чего только нет на свалке в подвале! Нашёл погнутую алюминиевую кружку, вытряхнул землю и паутину, протер краем рубашки и поставил под монотонно капающую с потолка влагу. Около часа он печально следил, как капля за каплей вода сосредотачивается на дне кружки. Запах становился нестерпимым, обнаглевшие крысы и при нём время от времени подсаживались к медсестре, пытаясь ухватить кусочек мяса с кисти, пальца или лодыжки. Сломанный стул не казался ни им, ни ему внушительным оружием. Поискав, он нашёл захваченный ржавчиной, слегка в двух местах искривлённый лом с въевшимися пятнами извёстки.
Взял кружку. Воды, едва скрывающей дно, хватило на один небольшой глоток, что только раздразнило жажду. Качество напитка желало лучшего – тёплая, вонючая жидкость с привкусом канализации никак не соответствовала санитарным нормам. Но выбора не было. Он вновь водрузил кружку на место и, встревоженный новой идеей, стремительно направился к двери. Обитые листовым железом и закрытые снаружи на засов, они представляли серьёзную преграду на пути к освобождению. С трудом вставив заостренный конец лома между створками, действуя им, как рычагом, пленник попытался сломать дверь. Первым делом, конечно же, нужно было вывернуть петли, но они находились, увы, с другой стороны. Заныли мышцы спины, пот ручейками скатился по ней, намочил грудь и подмышки, обильно оросил лоб, но дверь
