– Просто думай о горах сокровищ, которые он нам принесёт. – Соломон обнял Лею за талию мускулистыми руками и притянул к себе. – Богатства вернувшихся, Лея, – сказал он, опустив голову и согревая ей шею своим дыханием. – Вот почему мы идём туда. Поверь мне, по-другому их не добыть.
Лея кивнула, Соломон улыбнулся и ещё сильнее сжал её в объятиях. Он посмотрел ей в глаза.
Пошёл снег, мелкий и зернистый. Он припорошил их плечи, головы и рюкзаки.
– Так мы обо всём договорились, Лея?
Она снова кивнула.
– Вот и прекрасно, – сказал Соломон, выскальзывая из её цепких объятий. – Тогда пойдём.
Он поднял глаза к небу, в котором застыли тучи, такие тёмные и низкие, что казалось, будто до них можно дотянуться рукой. Снежинки, похожие на ледяную стружку, попадали ему в глаза; он смахивал их, и на пальцах они превращались в воду. Соломон зажёг факел.
– По крайней мере мы укроемся от этой непогоды.
Он протянул руку. Лея сжала её, и они вместе вошли в туннель.
Лея взглянула на него украдкой. В туннеле было темно, но она успела разглядеть широко распахнутые глаза и плотно сжатые губы. Это выражение лица было ей незнакомо: она никогда не видела его у Соломона. Но потом она поняла.
Это был страх.
– Похоже, лучше нам оставить рюкзаки здесь, а то застрянем с тобой крепче, чем пробка в бутылке с ликёром, – сказал Соломон. – Заберём их на обратном пути.
Он опустился на колени, снял с плеч рюкзак и прислонил его к стене туннеля. Лея отдала ему свой, и Соломон поставил его рядом. Избавившись от тяжёлого груза, она ощутила такую лёгкость, будто могла взлететь; однако этот вес за плечами как-то обнадёживал, и без него она почувствовала себя уязвимой.
– А это? – спросила она, протягивая Соломону свой мини-арбалет.
Соломон повернулся к ней и, сузив глаза, некоторое время изучал тонкий арбалет, прежде чем взять его. Он передал Лее мигающий факел, вытащил свой арбалет и стал рассматривать оба орудия, сравнивая их длину и ширину; затем взвесил их по очереди на вытянутой руке.
– Этот мощнее и опаснее, – сказал он, приподнимая свой арбалет. – Но чертовски тяжёлый. С другой стороны, кельды не очень-то любезно относятся к тем, кто приходит с оружием. Оставлю-ка я их оба здесь, – рассудил он, будто разговаривая сам с собой.
Соломон поставил оба арбалета рядом с рюкзаками.
– Хотя мне очень жаль так поступать, – пробормотал он. – Особенно если дойдёт до драки…
– До драки, Сол? – тихо спросила Лея и испугалась звука собственного голоса, высокого и дрожащего, как у маленькой испуганной девочки. – Ты думаешь, будет драка?..
Она хотела, чтобы он успокоил её. Чтобы его низкий голос прогнал её страхи и уверил, что ей нечего бояться. Но он этого не сделал.
– Если дойдёт до самого худшего, то со мной мой разделочный нож, – сказал Соломон.
Он взял мешок со змеёнышем, повернулся и зашагал дальше по узкому туннелю. Сжав в руке факел, Лея последовала за ним; она шла так близко, что чуть не наступала ему на пятки.
Туннель стал шире, и Соломон замедлил шаг, чтобы Лея догнала его и могла идти с ним рядом. Он перевесил мешок на другое плечо, обнял её и повернулся к ней с уверенной, искренней улыбкой.
Лея улыбнулась ему в ответ, но с каждым шагом холод и сырость как будто всё глубже проникали в неё; кости ныли, чувства обострились. В воздухе висел гнилостный запах, а завывание ветра казалось ей стонами нежитей. Рука Соломона на её плече была тяжелее рюкзака, который остался далеко позади.
Они продолжали идти бок о бок, пока туннель снова не сузился. Соломон отдал Лее мешок, забрал факел и пошёл первым. Они ускорили шаг, и Лее сдавило грудь: её дыхание вырывалось в ледяной воздух струями белого пара. К запаху смерти примешивался запах страха – её страха. Змеёныш в мешке царапался и извивался, и она шикнула на него, чтоб тот успокоился.
Туннель продолжал сужаться, а затем резко пошёл вверх. Лея поскользнулась на сыпучих камнях и в поисках опоры схватилась рукой за стену, но тут же отдёрнула её: на ощупь стена оказалась склизкой.
Внезапно туннель оборвался, и Лея вслед за Соломоном вошла в огромную известковую пещеру. Высоко над головой в скалистых складках сводчатой крыши блёклые лучи света расписывали пещеру нитями зеленовато-чёрных теней.
– Мы на месте, – сказал Соломон.
Глава сорок седьмая
Икабод, каменный пророк, выбрался из своего укрытия.
Он проводил взглядом двух змееловов, скрывшихся в тёмном туннеле. Жёлтое пламя на мгновение осветило каменные стены и тут же погасло.
Ещё какое-то время он продолжал глазеть на чернеющий проход, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу.
И всё же повернулся и побежал…
Бежал так, как никогда раньше не бегал. Без оглядки. Вприпрыжку. Наскакивал на валуны, проваливался и скользил по осыпям, перепрыгивал через камни; его изорванная одежда цеплялась за колючки каких-то кустарников и растений. Он спотыкался и падал на колени, но тут же поднимался и снова бежал – преодолевал холмы и пустынные ущелья, карабкался по утёсам, забывшись в ритме стука шагов и сердцебиения. Не замечая ни времени, ни расстояния. Бежал. Бежал, бежал, пока не выбился из сил…
Он рухнул, едва дыша, кашлял и хрипел.
Наконец Икабод кое-как отдышался и собрался с мыслями. Усевшись, он запустил руку в карман и достал небольшой кожаный мешочек.
Он открыл его дрожащими пальцами и высыпал содержимое себе на ладонь. По ней покатились восемь деревянных шариков, один из которых был крупнее остальных. Икабод взял его большим и указательным пальцами. От частого использования шарик потемнел и стёрся; на нём была аккуратно вырезана буква Х.
Икабод положил его на землю, потом выбрал второй, поставил рядом. Затем третий. Четвёртый… И так пока все восемь не встали в ряд. Пророк сжал потрескавшиеся губы и уставился на собранное им имя.
ХЕПЦИБАР.
Он присел на корточки и стал медленно раскачиваться туда-сюда; по лицу его текли слёзы.
– Хеппи, – простонал он.
Какой же он трус. Какой слабак.
– Хеппи. Хеппи…
Икабод вытер мокрое от слёз лицо рукавом и одним движением руки собрал все шарики. Высыпав их обратно в мешочек, он повесил его на шею и спрятал в складках изорванной рубахи. Затем поднял голову и огляделся.
Он сидел на вершине узкого пика. Слева внизу раскинулся скалистый берег озера, кристально чистого, покрытого тонкой коркой льда – кроме одного места, куда впадал горячий источник; там над поверхностью
