Он не был уверен в том, что сейчас только что произошло. Увидев Грейнджер в пламени камина, в груди кольнула совершенно иррациональная… вина. Это чувство он ненавидел даже больше, чем чувство униженности или беспомощности, и защитный механизм сработал гораздо раньше, чем он смог опомниться, — первая колкость слетела с его губ практически на автомате. Ему хотелось её унизить и растоптать, смешать с грязью совсем как тогда, в Хогвартсе, когда ещё не было проигравших и победителей. Когда он мог гордиться одним своим происхождением и новой метлой.
Малфой ждал гневной тирады, испепеляющих взглядов, презрительно поджатых губ, в конце концов, но получил вполне достойный, спокойный ответ и впервые осознал, что Грейнджер выросла. А ещё за неё заступался Теодор Нотт, и это кое-что да значило.
— Не пригласишь же ты её вместо своей заболевшей подружки? — сказал Малфой больше для того, чтобы хоть что-то ответить. Он сомневался, что Нотт осмелится протащить Грейнджер на их вечеринку.
— А вот это, — спокойно возразил тот, подходя к камину, — уже совсем не твоё дело.
***
Сегодня ему вновь снился танец с Ней. Пожалуй, из всех своих повторяющихся снов этот он любил больше всего. Драко невольно потёр большим пальцем об указательный. Там, во сне, каждый раз он явно ощущал, из какого материала было сотворено её платье. Зелёное, разумеется. Почему-то при мысли об этом глубоком изумрудном оттенке каждый раз его охватывал необычайный восторг. Танец заканчивался поцелуем. Каждый раз. И обычно в этот момент он просыпался, но сегодня утром в его постели была Гринграсс, так неосторожно прижимавшаяся к нему во сне. Видение поцелуя развеялось, как только он начал просыпаться и ощущать, что губы, его целующие, не те. Не тот был и аромат обнажённого тела Астории, которую явно вдохновил его утренний поцелуй. Обычно он старался избегать любых прикосновений после пробуждения и по возможности исчезать раньше, чем она просыпалась.
Малфой не хотел брать с собой Асторию на день рождения Тео, но Блейз проболтался при ней, и Драко теперь был готов его проклясть за это. Забини, поняв свою ошибку, как-то слишком натянуто улыбнулся. Вопреки своему обычаю, он не стал выуживать подробности их с Асторией отношений. Обычно он бы вытряс из него всю душу, пытаясь разузнать, почему Драко не хотел её видеть на вечеринке. Малфою казалось, что Блейз, грёбаный, Забини, понимает порой его лучше, чем он сам.
Собираясь на день рождения Тео, Драко надеялся отдохнуть. Взять перерыв и в этот короткий промежуток времени не быть никому ничем должным. Не притворяться (в меру воспитания) и не играть привычную роль. В конце концов, должна была собраться старая и приятная компания, но одно неаккуратное слово, брошенное Блейзом, и теперь Астория стояла с ним рядом. Ей приходилось потакать, хотя, видит Мерлин, Драко сопротивлялся как мог. Пока это было ничем не обязывающей связью — он этим пользовался. Малфою приходилось быть крайне аккуратным во всех разговорах с Гринграсс. Их семья славилась железной хваткой, и ему следовало быть внимательным и осторожным, чтобы их связь не стала чем-то большим для обеих семей. Драко было ясно как день, что наводку на него Астория получила от отца. Её же сердце было совершенно свободно, хотя Драко ей и не был противен. От всей этой расчётливости у него сводило зубы. Казалось бы — такой порядок в чистокровных семьях был всегда, но почему-то сейчас подобное казалось ему грязным и бесчестным.
Вечеринка Теодора, как и всегда, была скучна и старомодна. В углу небольшой залы играли зачарованные инструменты, предлагая гостям потанцевать классические танцы. Бар, диванчики, стол для азартных игр и парящие подносы с закусками — вот и все развлечения на вечер. Драко, Блейз и Пэнси уже привыкли к такому распорядку, а вот Астория скривила носик. Она явно ожидала чего-то большего. Драко не упустил возможности подметить:
— Вот поэтому я и не планировал тебя приглашать. Нотт — книжный червь, каких поискать. Он знает толк в расшифровке древних рун или сложных законах, но не в веселье.
— Что ж, — Астория ослепительно улыбнулась Пэнси, которая в кои-то веки привела с собой парня из Хогвартса, — теперь я тебя окончательно прощаю.
Малфой едва удержался от желания закатить глаза. Будто бы ему было нужно её прощение. Будто бы на него действовали её уловки с обидами. Будто бы она действительно обижалась. Будто бы…
Драко заметил её издалека. Этот оттенок зелёного он бы не перепутал ни с каким другим, но та, что носила теперь платье такого цвета, вызывала лишь желание заковыристо выругаться. У него было так мало от той девушки из сна, что, глядя на Грейнджер в похожем («Только похожем!» — внутренне уговаривал себя он) платье, Малфой чувствовал, что его обокрали. Конечно, это было совпадение! Конечно. Никаким другим образом он не мог объяснить появление Грейнджер в этом наряде. Под руку с Ноттом. Малфой всё-таки выругался себе под нос. Возможно, именно он и подал Теодору идею привести Грейнджер с собой.
Против воли, краем глаза он следил за ней. Куда делось то лохматое существо, выглядывающее из камина буквально час назад? Малфой мог бы соврать самому себе, назвав её непривлекательной, но зачем ему было это делать?
Астория крутилась вокруг, пытаясь помягче намекнуть на желание с ним потанцевать. Драко выпил ещё огневиски и скривился от приводящей в чувство горечи. К сожалению, в этот раз опьянение не давало чувство покоя. Рой мыслей и воспоминаний только усиливал тошнотворное действие, которое на него оказывала улыбка Грейнджер с другой стороны зала. Почему она? За что? Если бы это платье оказалось даже на Пэнси, он бы всё простил. Ему не чудилось бы предательство, обида не застилала бы ему глаза, и, возможно, он бы даже мог смеяться со всеми вместе. Или Боунс. Если бы она пришла в нём, он бы, конечно, скрипнул зубами, но быстро успокоился. Но на ней… её платье на Грейнджер. Безумство.
Когда он выпил ещё, Гринграсс, наконец, смирилась с его мрачным настроением и безуспешностью попыток увести его танцевать. Он стоял здесь в одиночестве уже час и смотрел
