— Тише, а то привлечешь к нам не нужное внимание, — зашикала на нее Иванка, отнимая зеркало и пряча его обратно в кармане.
Но Арина все равно, то и дело, фыркая и прыская, давилась от смеха, привлекая внимания редких прохожих спешивших по своим домам. Брезгливо посматривая на двух старых бродяжек в потрепанных лохмотьях и разбитых от времени туфлях, шедших вдоль высокой городской стены, они отводили взгляд и продолжали свой путь.
Брэм пришел в себя и, открыв глаза, с трудом сел на соломенном тюфяке, от побоев у него болело все тело.
— Где это я? — пробормотал он, хватаясь за разбитую скулу, кровь уже запеклась, из чего можно было сделать вывод, что он провел в темницу несколько дней. И видимо все это время, он находился без сознания.
В узилище было достаточно темно, так как на улице ночь или поздний вечер, а тусклый свет фонаря висевшего по ту сторону решетки сумрак разогнать был не в силах. Прислонившись к шершавой стене, он осмотрелся по сторонам.
— Эй, есть здесь кто-нибудь? — позвал он, обращаясь к решетчатой двери, за которой определенно кто-то был. — Я же знаю, что там кто-то есть. Покажись.
Стражник, сделав несколько шагов в сторону двери, спросил, неприветливо и грубо.
— Что надо?
Поджав под себя ногу, Брэм спросил.
— Где я?
— В темнице, — ответил стражник, ожидая дальнейших расспросов.
— В темнице значит, — парень зло усмехнулся. — А я попал сюда? В темницу.
— Вас доставили по приказу вашего брата, — ответил стражник.
— Чертов братец, — прошипел Брэм. — Знаешь что, позови сюда его.
— В темницу? — прищурился стражник.
— Да-да, сюда в темницу. Скажи старшему, чтобы передал моему чертовому братцу, чтобы он поднял свою задницу с мягкого кресла, и спустился в узилище. Я хочу поговорить с ним, немедленно.
— Не положено, — строго проговорил стражник, и скрылся из виду, отступив обратно в тень.
— Эй. Как это не положено? — возмущенно вскричал Брэм. — Ты служишь семье. А я часть этой самой семьи. Ты должен выполнять мои приказы.
Но в ответ, ни звука.
— Вот черт, — Брэм с силой припечатал кулаком по соломенному тюфяку. — Ну, ничего. Я тебе еще устрою, дорогой братец. Ты у меня еще попляшешь. Я тебе это гарантирую.
Прочно приняв решение, что братец засадил его сюда надолго, и вполне возможно, что навсегда, Брэм крепко призадумался над своим ближайшим будущим, которое рисовалось ему не таким уж и безоблачным, как хотелось бы.
— Эй, — закричал он, призывая своего строго стража.
— Чего еще? — недовольно буркнул тот.
— А как надолго я здесь? Когда меня выпустят?
— Как его Светлость решит, так и будет.
— Ясно, — в сердцах пробурчал парень, зябко передергивая плечами. — А раз уж я здесь так сказать задержусь, может, выдадите мне матрас помягче, да и одеяло какое-нибудь, а то ночи еще прохладные.
— Уточню, если положено, то выдам, — пробасил в ответ страж.
— А ужин когда? — не отставал Брэм, сыпя вопросами как горохом.
— Прошел уже.
— Нормально. Я так понимаю, что до завтрака еще далеко…
— Сейчас девять часов вечера, — ответил страж, начиная раздражаться, на такого шумного узника, которого ему придется охранять до утра, пока его не сменят.
— А кушать так хочется, — вздохнув, вскричал парень, в животе у него тут же заворчало и забулькало от голода. — Эй, а может, ты принесешь мне чашку горячего супа или хотя бы каши какой-нибудь, я не откажусь даже от перловки с мясом и овощами…
— Ха. Ишь разметался, перловки с мясом, — загоготал стражник. — Если перловку и дадут, то пустую, без добавок. Это тебе не санаторий, а темница его светлости.
— Да, мне все равно чего, главное поесть, — проговорил Брэм. — Иди, принеси мне…
— Не положено, — с каким-то садистским удовольствием проговорил стражник. — Жди до утра, когда всем принесут завтрак.
— А что у нас на завтрак?
— Овсянка, господин хороший.
— На молоке, с маслом и медом?
— Ага, держи карман шире. С маслом тебе и медом. На воде, пустую.
— Да мне уже все равно какую, только бы пожрать… эх, сейчас бы яблочко…
Повертев головой, Брэм привыкнув к сумеречному свету, внимательно осмотрел стены, потолок и решетчатую дверь камеры. Под потолком было небольшое оконце, но оно было таким маленьким, что в него может пролезть только ребенок, но, ни как взрослый эльф.
— Черт тебя дери, дорогой братец.
Время медленно и неумолимо шло вперед, в голове отчаявшегося парня зрел план побега. Так как руки у него были не связаны, то вполне можно ими орудовать. Выдрать решетку с крошечного окошка, конечно нельзя, не по силам ему это, да и бесполезно, а вот выкрасть ключ от двери, это он вполне мог бы, хотя и понимал, что это просто не реально.
— Да, влип я по самое некуда, — проворчал парень, медленно прогуливаясь по камере, он, то и дело подходил к двери и пытался подсмотреть, чем занят был стражник, тот как выяснилось, нес бдительную службу, дремля на удобной скамейке, подложив под голову подушку, и накрывшись плащом. — Вот, а у меня, к сожалению плаща, нет, так что нечем мне укрыться.
Ключи от камер висели на гвоздике вбитым в стену рядом в импровизированным ложе грозного стража. И дотянуться до них был невозможно. Пошарив по камере в поисках какого-нибудь годного, похожего на палку предмета, Брэм в сердцах плюнул на пол, не везет, так не везет. Усевшись на тюфяк, он прислонился спиной к шершавой кирпичной стене, очень толстой стене, так что выпиливание кирпичей пока страж витает по царству Морфея, не принесет плодов.
— Что же делать-то? Как мне быть? Этот паразит, любящий братец, ведь ни за что не выпустит меня из камеры, будет мариновать месяц, два, три. А то вообще пожизненно запрет здесь, в этом вонючем узилище, или переправит на рудники, в качестве раба. Нет, нет, нужно уносить ноги. Теперь бы придумать, как это сделать, ведь магии у меня нет, открывать замки прикосновением я, к сожалению не умею. И прошмыгнуть сквозь решетку не могу, я же не тролль… тролль. Тролль, — Брэм чуть не заорал в голос, и во время закрыл себе рот руками, чтобы не разбудить стражника своими воплями. — Ну, конечно же, тролль. Мне нужно позвать к себе Ролли. Этот маленький проныра вытащит меня из заточения.
Осмотревшись по сторонам, Брэм осторожно расчистил ногой на каменном полу пыль и ошметки паутины, валившейся сверху, начертал пальцем круг, и в нем изобразил ровный трилистник.
— Ролли, Ролли, Ролли, — трижды прошептал он, одними губами.
Ничего. Совсем ничего не произошло.
— Ролли, Ролли, Ролли, — повторил он уже громче.
Эффект тот же.
— Ролли…
— Да здесь я, здесь, — раздался из-за спины тихий, но от того не менее ехидный голосок тролля. — Чего раз орался-то? Хочешь, чтобы тот громила тебя услышал?
Брэм от неожиданности чуть на пол не рухнул.
— Маленький проныра,
