– Теперь знаю, – она опять погрустнела. – Но… Я никогда не спрашивала тебя о другом. О моих родителях. Мама… Я помню ее. И до сих пор люблю. Она была со мной хотя бы те первые мои двенадцать лет. Я знаю, кем она была, какой она была и как погибла. Но… отца я почти не помню. Только очень смутно… одну сцену… Как он, высокий, сильный и почему-то очень грустный, склоняется надо мной, говорит, что я его самая любимая малышка, целует меня и… и он уходит… Больше я не помню ничего и не знаю, кем был мой отец. Каким он был? Кир… ты можешь дать мне хоть что-то?
Она посмотрела на него непривычным робким и каким-то умоляющим взглядом.
– Конечно, могу, – он постарался улыбнуться ей ободряюще и нежно, хотя эти чувства были для него редкими. – О нем ты могла спросить и раньше. Даже не знаю, почему молчала?
– Я думала раньше, – призналась Ева. – Что… я попала в лагерь как-то из-за него. Что ты поэтому не хочешь ничего рассказывать. Не хочешь, чтобы мне было больно.
– Нет, – старший Куракин резко подался вперед и возразил ей четко и резко. – Твой отец был очень благородным и достойным Избранным. Ты же помнишь, что я всегда зову тебя племянницей? Потому что это на самом деле так. Только ты моя двоюродная племянница. Наш род очень немногочисленный, пусть древний и с достойной историей. Нас мало. И в мире смертных, и в мире магии. Ты знаешь, что я сын Бориса Куракина и Елены Скуратовой-Бельской. И моя мама умерла очень рано… А отец… Я никогда не злился на него за это, никогда не держал зла. Он долго жил без мамы. Лет семьдесят. И тосковал по ней. Но потом, незадолго до своей смерти, он встретил Варвару Головину… Ту самую Варвару из рода Голициных. Она прожила отличную жизнь среди смертных, блистала красотой и талантом. И… полюбила моего отца. К счастью, она была Избранной. И после инсценировки своей смерти осталась с отцом. Недолго. Он умер, к сожалению. И даже не знал, что у него должен родиться еще один сын… Владимир. Мой брат. Высший Избранный, оборотень, Глава стаи, отличный ученый и составитель замечательных маскирующих заклятий. Через которые так легко прорывалась в свои пятнадцать лет его внучка.
Ева улыбнулась сквозь слезы. Еще никогда Кир не говорил с ней так долго, так тепло. Признанный затворник, он вообще не привык тратить время на разговоры. Но… он рассказывал для нее, о ее семье.
– Его сын, Георгий, – продолжил старший Куракин, – был достойным продолжателем рода. Такой же талантливый, умный, гордый и бесшабашный. Георгий был одним из лучших боевых магов в стране… Который не смог понять и признать власть большевиков, когда революция изменила страну. Он подался в Белую гвардию, он еще долго воевал… Но когда пришло время, когда дело касалось жизни и безопасности его любимой женщины и дочери… Он пожертвовал своей жизнью, наивно веря, что новая власть не тронет жену и ребенка.
Кир поднялся с кресла, подошел к своей племяннице, нежно обнял ее за плечи.
Ева, уже не скрываясь, плакала. Ей было горько. За отца, за мать, за их погубленные ни за что жизни. Она плакала, потому что все еще маленький ребенок в ее душе скучал по маме и хотел гордиться отцом – красивым, умным и смелым. Таким, какого могла представить, выдумать, маленькая наивная девочка. И каким он оказался на самом деле.
Его присутствие рядом успокаивало девушку. Все-таки именно Кир вырастил ее и воспитал. Он был рядом, спас…
Ева заставила себя успокоиться. Старший кузен немного рассеянно поглаживал ее по руке.
– А ведь ты родилась здесь, Ева, – чуть улыбаясь, сказал он, зная, что этот факт удивит ее, заставит слушать дальше. – В Твери. Когда наше дело закончится, я обязательно покажу тебе, где стоял ваш старый дом. Георгий оставил тебя и твою маму под моим присмотром. А сам иногда приезжал… – он тяжело вздохнул, его тон стал суше и грустнее. – После его смерти я часто бывал у вас. Все налаживалось. Твоя мама работала, воспитывала тебя. Никто не знал про вас… Сначала. Но потом… кто-то донес…
Маг-артефактор выпрямилась в кресле и посмотрела на кузена.
– А это могло быть подстроено? – вдруг спросила она твердым голосом, без тени слез и расстройства, только немного зло. – Все это! Мы жили здесь, как ты сказал. Тут же был и ты. И вел расследование, надеясь вернуть похищенные документы. И вдруг исчезает где-то на Севере вор, а на мою мать доносят, что она была женой врага народа…
– Но тогда были такие времена, – пожал плечами старший Куракин. – Доносы были обычным делом.
– Да, я понимаю, – согласилась девушка. – Но с другой стороны… Почему не раньше? Или не позже, когда репрессии стали повальными? Ведь я попала в лагерь именно в тот момент, когда ты там же искал вора! Очень странное совпадение.
– Возможно, ты права, – подумав, согласился с ней кузен. Теперь он отошел от своей племянницы и мерил шагами гостиную, заложив руки за спину и сцепив пальцы в замок. – Тогда… я ведь думал, что почти поймал его. Но был вынужден прекратить поиск, потому что нашел в том месте не вора, а тебя!
– Будто кто-то спланировал это специально, – заметила Ева. – Но кстати, я так и не поняла, откуда ты узнал, что я в том лагере, да еще и с Марси?
– Подожди… – Кир остановился и нахмурился. – В этом что-то есть…
В этот момент хлопнула входная дверь, и буквально через пару мгновений в гостиную вошел Дан. Сегодня он был одет более официально. В черный пиджак, по фасону напоминающий военный сюртук, в белую рубашку и строгие черные брюки. Не хватало только галстука. Свои непослушные волосы цвета спелой пшеницы Страж зачесал назад. Он выглядел внушительно и как-то официально. Пока не заметил следы слез на лице своей напарницы.
– Ева? – Дан тут же нахмурился и перевел холодный, даже угрожающий взгляд на Куракина-старшего. – Что произошло?
– Не волнуйтесь, Дан, – быстро заговорила девушка, стараясь при этом рукой вытереть лицо. – Ничего страшного. Это только воспоминания. Семейное дело. Но оно привело нас к неожиданным выводам!
– Нарышкин, – Кир холодно усмехнулся. – Я никогда и ни за что не причинил бы моей племяннице зла! В других обстоятельствах вам пришлось бы заплатить за такие подозрения. Но сейчас я могу только порадоваться вашей заботе
